Свесив голову с дивана, Найджел пришел к выводу, что, наверное, ничего нет приятнее рабского подчинения красивой женщине. Сев, он ей это изложил.
— Я вами не помыкаю, — сказала она. — Мне просто не нравится, когда вы ноете, что у вас болит головка.
Пока Клэр готовила чай, Найджел разглядывал студию. «Мой второй дом. Но что за хлев! Я никогда бы не смог жить вместе с женщиной, которая держит открытую банку гусиного паштета рядом с открытой банкой скипидара!» Повсюду валялись кухонные принадлежности, гипсовые слепки, окурки, дорогие альбомы с репродукциями и комки глины; заляпанный глиной халат висел на крючке вместе с великолепным лиловым пальто от Диора. Вдоль всей стены тянулась полка, уставленная стадами стилизованных глиняных лошадей, которых Клэр лепила почти машинально, задумавшись о чем–то своем. В углу на постаменте стоял непризнанный шедевр: бронзовая голова мальчика, тощего, нагловатого, с губами, сложенными так, что казалось, он вот–вот свистнет или непечатно выругается. Это был портрет Фокси, который так бесцеремонно вошел в их жизнь почти полтора года назад во время событий, закончившихся мелодраматической сценой в Альберт–холле.
— Фокси не стареет.
— Да. Забегал вчера попить чайку. Спрашивал, как Хозяин. Я сказала, что вы очень заняты, что–то ищете. Ах черт, хотела бы я тоже найти — нож для кекса.
— Он во втором ящике туалетного стола в спальне.
— Правда? Как же он туда попал?.. А–а, разыгрываете!
Клэр, сновавшая по мастерской в поисках ножа, круто повернулась и нечаянно выбила из рук Найджела чашку.
— Ах ты дьявол, почему я такая нескладная! — простонала она, подбирая осколки и вытирая костюм Найджела шарфом, который сдернула с шеи.
— Неправда, вы на редкость изящны. Просто чересчур импульсивны, поэтому на все натыкаетесь.
После чая Найджел растянулся на диване, положив голову на колени Клэр. Ее пальцы поглаживали его виски, словно придавая им форму, — он почувствовал себя куском одушевленной глины. Руки Клэр были широкие, с тупыми пальцами, сильные и в то же время какие–то текуче–мягкие. Найджел поцеловал одну из них.
— Уродины, правда? — спросила она. — Вот почему я так за ними ухаживаю.
— Хотел бы я быть такой уродиной.
— А вы и есть урод. Страшилище. Но интересное. У вас скошенное лицо. Но симметрия — это так уныло. Ну, вам лучше?
— Гораздо.
— Иногда я просто удивляюсь, почему я не выхожу за вас замуж, — мечтательно произнесла Клэр. — И ведь не скажу, чтобы меня об этом просили…
— Или просят.
— Но вы еще попросите!
— Дорогая, я не смог бы жить в таком хаосе. Я бы сошел с ума.
Ее темные глаза стали еще больше.
— Но я же не прошу вас жить со мной вместе. Мне это совсем не улыбается. Я вовсе не желаю, чтобы вы тут все время болтались и наводили порядок. Я говорю — «выйти замуж». Понимаете? Я люблю мой хаос.
— А без хаоса вы не можете творить?
Клэр покачала головой, и угольно–черные волосы скользнули по его лицу.
— Напыщенный мерзкий старик, — ласково пробормотала она.
— Рассказать вам про дело, которым я занят? — спросил Найджел немного погодя.
— Конечно, рассказать.
Найджел переместился в кресло, убрав оттуда большую ископаемую раковину, пепельницу и недоеденную слойку. Усевшись, он рассказал ей со всеми подробностями о событиях в фирме «Уэнхем и Джералдайн». Клэр напряженно слушала, как кошка свернувшись на диване, глаза ее смотрели на него не мигая, тоже по–кошачьи.
— Что ж, по–моему, это очень интересно, хоть и скромненько с виду, — сказала она, когда он закончил. — По вашему рассказу мне этот Бэзил Райл что–то не нравится.
Найджел кинул на нее цепкий взгляд. Странно, что она сразу же напала на того, кого он подозревал, но утром не назвал компаньонам.
— По–моему, он играет с огнем, — продолжала она.
— Почему?
— Вы говорите, что он влюблен в эту Майлз. А я знаю, что она суперстерва первого класса.
— Вы с ней знакомы?
— Слыхала о ней. У этой Майлз есть одна неизменная страсть, одна близкая душа: Миллисент Майлз. Она уж постарается держать этого Райла на коротком поводке. Если он не уговорит фирму переиздать ее книги — выкинет его за дверь. Если же ему это удастся, она высосет из него все, что ей надо, а потом пошлет подальше. Так или иначе, помяните мое слово, ничего хорошего он не дождется.