— Слушайте, придите в себя. Вы же, кажется, не шизофреник. Но даже если шизофреник и могли ее убить под влиянием, как вы говорите, «припадка», вы бы не сумели так детально все продумать. Это было тщательно подготовленное убийство, рассчитанное до малейших подробностей.
— Слава тебе, Господи… Теперь вы понимаете, что меня мучит? Просто камень с души свалился.
— Не могли вы убить Миллисент Майлз в припадке безумия, — уверенно сказал Найджел, глядя ему прямо в глаза.
— Да, кажется, я понимаю… Да… Я не сумасшедший, ну а что, если я изверг? — Райл неуверенно засмеялся. — Но вы странный тип, а? Ведь вы только недавно говорили, что ссора с Миллисент доказывает мою невиновность?
— Она может доказывать и обратное — это часто бывает в жизни. Очень хитрый убийца пошел бы к ней и намеренно спровоцировал бы ссору. Мы ведь знаем только с ваших слов, что у вас с ней произошло, к тому же вам идеально подыграла эта любопытная немка, которая слышана, что хозяйка с гостем ссорится, но не понимала, о чем они говорят. И полиция рассудила бы, что, если он намеревался ее убить, он убил бы ее тогда, доведенный до крайности, а раз не убил, то маловероятно, что он сделает это, остыв, на другой день.
— Для меня все это чересчур тонко, — произнес Райл уже довольно сварливым тоном. — Ну а теперь, Бога ради, ступайте и поговорите с кем–нибудь другим. Мне надо работать.
Найджел задумчиво побрел по коридору. Какая–то мысль сидела у него в подсознании и никак не могла оформиться. Придется обождать; есть более срочная проблема — именуемая Артуром Джералдайном, и Найджел не знал, как к ней подступиться. Он понимал также, что попутно откладывается окончательное объяснение со Стивеном Протеру. Самым грустным в его увлекательной работе было то, что ему нравились многие из людей, с которыми она его сводила. А некоторые из этих людей были убийцами. И убийцы в общем и целом оказывались менее отвратительными, чем их преступления.
У подножия лестницы он повернул назад и решительно направился в кабинет Артура Джералдайна. Надо взять в меру агрессивный тон.
«Послушайте, Джералдайн, скажите прямо: вы хотите или не хотите, чтобы эта история с версткой была распутана? Мисс Уэнхем говорит, что вы больше не желаете пользоваться моими услугами. Отлично. Но задача уже почти решена, и вы, надеюсь, все же захотите узнать имя виновника. Мое расследование постоянно тормозилось нежеланием некоторых людей признать, что они давно знакомы с мисс Майлз; точнее говоря, двух человек, и вы, Джералдайн, — один из них».
Репетируя этот театральный монолог, Найджел подошел к двери старшего компаньона, отворил ее — и был отброшен назад волной дыма и жаркой духоты. В кабинете — он сразу это понял — не было пожара, а если и был, то люди, сидевшие за длинным столом, относились к нему на редкость спокойно. Их было шестеро — все молодые и видные, франтовато одетые, они самозабвенно курили. Катар горла и фронтит лишили Найджела обоняния. Во главе стола восседал Артур Джералдайн.
— А, доброе утро, Стрейнджуэйз. — Он повернул голову. — Что–нибудь срочное? У нас до обеда совещание с разъездными агентами. Вы, кажется, не знакомы с этими джентльменами? — Джералдайн, как всегда изысканно вежливый, представил их друг другу. Шестеро элегантных джентльменов разом поднялись и по очереди произнесли: «Доброе утро, сэр». Эту церемонию несколько испортила Лиз Уэнхем, которая, влетев в кабинет, воскликнула: «Господи, какая духотища!» — и распахнула окно.
С другого конца длинного стола Найджелу подмигнул Стивен Протеру.
— Эти джентльмены, — величественно произнес старший компаньон, — наш боевой отряд, от которого зависит благосостояние фирмы. Наша танковая бригада. Они не только отважно бросаются в бой, но и приносят трофеи.
Эта метафора была встречена довольным перешептыванием «танковой бригады», которая словно по команде снова расселась вокруг стола. С ощущением нереальности происходящего Найджел извинился и покинул собрание. Официальный Артур Джералдайн разительно отличался от неофициального — непринужденного и простого. Поднимаясь по лестнице, Найджел размышлял о том, как парадоксально соединяется в ирландцах церемонность с экспансивностью, высокомерие с дурашливостью, бойкость со скрытностью.