— Тот апрель я всегда вспоминаю с ужасом, не дай Бог еще раз пережить такое. Питер был в панике. Полон раскаяния и отвращения. Он полюбил Миллисент и вдруг словно провалился в трясину… Вы не представляете, что такая особа может сделать с порядочным человеком! Брат был близок к самоубийству. Она превратила его любовь в какую–то мерзость, а потом ему же швырнула в морду — вот какое у него было чувство.
— После этого вы и написали «Пламя и пепел»?
Стивен круто повернул голову к Найджелу:
— А–а, вы читали? Да. Я начал тогда писать, чтобы не сойти с ума. Она так и не простила мне этой книги, — стихи проняли даже Миллисент, несмотря на ее слоновью шкуру.
Лицо Найджела осветилось догадкой…
— Ага, значит, у нее все же были основания для того, чтобы подправить верстку «Времени воевать». Я ведь не верил, что для этого было достаточно вашего нежелания переиздать ее романы. Она хотела отомстить автору книги «Пламя и пепел». Видимо, полагала, что вам придется отвечать за пометки «Надо!». Может, она даже грозила рассказать компаньонам, что поймала вас на месте преступления?
— Понятия не имею, что у нее было на уме, — с некоторым раздражением ответил Стивен. — Ведь нет никаких доказательств, что это она восстановила купюры. Но даже если и она, не думайте, что ею двигало желание отомстить Блэр–Чаттерли за Пола.
— Почему?
— Ей всегда было наплевать на Пола, — с горечью произнес Стивен. — Для нее Пол просто не существовал. Это входило в сделку.
— В сделку?
— Да. Я к ней пошел. Через две недели после того, как брат мне все рассказал. Думал, что сумею ее смягчить, в чем–то убедить… Я был почти таким же неопытным щенком, глупым идеалистом, как Питер. В тот месяц мы встречались с ней несколько раз. Конечно, не у нее дома — в кафе и так далее. Меня это многому научило. Ей было только девятнадцать, но, видит Бог, она знала все женские уловки. Поруганная невинность, пафос, негодование, панический страх, колебания, мужественная стойкость — она мне выдала полный набор. Что же, в конце концов я втолковал ей, что от Питера ждать больше нечего. И тогда я сделал такое предложение — сказал, что организую ей роды, на севере страны, за все заплачу, поеду туда с ней под видом мужа, а потом избавлю ее от ребенка. Она придумала для родителей версию, будто какой–то лондонский врач нашел у нее туберкулез, а подруга предложила ей деньги на лечение в санатории. Они, по–видимому, поверили. Уже в те годы она была искусной лгуньей, каких я в жизни не встречал.
Стивен Протеру умолк. Хмурое выражение лица, повернутого в профиль, напомнило Найджелу тот их разговор недельной давности, когда речь зашла о бескорыстии. «А может быть, мы утратили то самое, что выражает это слово?» — спросил тогда Стивен. Что ж, сам он однажды совершил вполне бескорыстный поступок. Найджел хотел ему об этом сказать, но Стивен резко его прервал:
— Одному дьяволу это было надо! Совести Питера это не облегчило. Он стал миссионером и два года спустя умер от тропической лихорадки в какой–то Богом забытой дыре.
— А мальчик? Пол? Кто его воспитывал? Вы?
— А кто же еще? — Голос Стивена сорвался на крик. — У Миллисент была поразительная способность уклоняться от всякой ответственности. Конечно, как я говорил, мы условились, что я ее избавлю от ребенка. Но, едва родив, она сумела вовсе отстраниться от него.
— Ага. Именно так и говорила миссис Блейн.
— А это еще кто?
Найджел объяснил.
— Миллисент ей все рассказала?
— О ребенке — нет. Но она говорит, что даже в детстве Миллисент умела отстраниться от своих проступков, сделать вид, будто их не было, и убедить в этом даже себя.
— Да. Помню, когда она кормила ребенка грудью — пришлось какое–то время, пока я нашел кормилицу, — у нее был такой вид, будто он не имеет к ней ни малейшего отношения. Будто она оказывает благодеяние чужому ребенку. Это было так нелепо, что я как–то раз не удержался от смеха. А она терпеть не могла, когда над ней смеются. Юмора ни на грош. Когда я сказал, почему смеюсь, она просто разъярилась. «Я его никогда не хотела, — сказала она. — И не желаю ни видеть его, ни слышать о нем, вот с этой самой минуты!»
— А потом?
— Что — потом?
— Потом она видела Пола?
— Нет. Всю эту историю сочла дурным сном. А у меня тоже не было желания с ней встречаться.
— Даже тогда, когда он погиб?
— Да. Полу сказали, что его мать умерла во время родов.
— А когда мисс Майлз появилась здесь?..
— Это была очень неприятная встреча для нас обоих.
— Но не могли же вы и тут ничего не сказать ей о Поле?