Как-то ранним утром к Халназар-баю прискакал есуал и сообщил, что арчин вызывает к себе всех мирабов и эминов аула Гоша. Арчинство находилось в половине дневного перехода. Халназар тотчас же приказал седлать иноходца.
Глава седьмая
Утро выдалось тихое, пасмурное. Сквозь серую пелену облаков временами чуть проглядывал красноватый диск солнца. Пасмурно было и на душе Халназара. Он ехал вдоль Кяля, мимо необозримых полей темно-зеленой пшеницы и думал о том, как встретит его старшина после всего того, что произошло в его доме. Жидкая глина у переполненного водой канала чавкала под копытами, брызгами летела на ичиги Халназара. Мосты над арыками снесло водой, при переправе вброд вода доходила коню по брюхо, и Халназару приходилось высоко задирать ноги.
Между тем небо постепенно очищалось от туч. Скоро выплыло солнце. Посветлело и на душе у Халназара. Он жадно вдыхал свежий весенний воздух, смотрел на бескрайние поля колосящейся пшеницы, над которыми жаворонки рассыпали свои нескончаемые трели, и думал: «Хорош будет год и для земледелия, и для скотоводства, и для торговли». Сам он занимался по мере возможности и тем, и другим, и третьим. «Дейхане соберут двойной урожай. Зерном можно будет завалиться, если суметь прибрать к рукам эту пшеничку. Что ж, должников у меня немало!..»
Предаваясь таким размышлениям, заранее подсчитывая будущие доходы, он и не заметил, как въехал в аул старшины. Кибитка арчина выделялась среди других своими размерами и отличной отделкой: вся она была одета в белый войлок и светлый камыш, а вместо килима вход в нее прикрывала ярко раскрашенная резная дверь.
Халназар подъехал ближе. У коновязи он увидел множество коней. Иноходцы и скакуны, грозно кося глазами и роя копытами землю, стояли тесно, как ягнята в загоне. У входа в кибитку пофыркивали два белых самовара, неподалеку на тагане кипел черный котел, распространяя аппетитный запах плова и пряностей. Из-за резной двери доносились оживленные голоса и смех.
Новый слуга арчина, хотя и не знал прибывшего, но, увидев перед собой старика с седой бородой, горделиво сидевшего на рыжем иноходце, подбежал и почтительно взял коня под уздцы. Халназар неторопливо съехал с седла, басовито покрякал и стал ждать. Из кибитки вышел сам старшина.
— А-а, Халназар-бай приехал! Привет тебе, бай-ага!— сказал он, протягивая руку.
Халназар с важным видом, не теряя собственного достоинства, исполнил весь обряд приветствия — спросил старшину, все ли здоровы в его семье, хороши ли дела.
Старшина распахнул обе половинки двери. Халназар, войдя в кибитку, обратился ко всем с общим приветом, потом поздоровался с каждым за руку и, небрежно отбросив в сторону отделанную серебром камчу (Камча — плеть, нагайка), сел. Не вмешиваясь в разговор, он окинул взглядом просторную кибитку.
В женской половине стоял большой сундук, и на нем лежала горка шелковых одеял. Дальше виднелся высокий, в рост человека, разрисованный шкаф. А еще дальше, понизу, как бы в веселом хороводе, стояли ковровые чувалы; над ними висели ковровые торбы старинных карлукских рисунков. Поверх огромного ковра лежали войлочные коврики с цветными узорами, и потому пол кибитки казался усыпанным цветами.
Халназар был поражен роскошным убранством кибитки арчина. Но тут же он вспомнил, что на старшину сыплются разные подношения и взятки со всех сторон.
Вокруг него эмины и мирабы вели шутливый разговор, поддевали друг друга, смеялись. Трубка огромного чилима (Чилим — курительный прибор) переходила из рук в руки. Под узорчатой крышкой его занимался жаром и потрескивал бухарский табак. Дым, проходя через воду, издавал звук, похожий на урчание рассерженного верблюда. Халназар тоже раза два приложился к тростниковой трубке и, подняв голову, пустил вверх струю дыма.
Болтливый, то и дело перебивавший других краснощекий толстяк с реденькой бородкой и маленькими, глубоко сидящими глазами, Покги Вала, держал в руках тыквочку с жевательным табаком. Вдруг он поставил ее на ковер и, прерывая общий разговор, обратился к старшине:
— Ну, арчин-хан, скажи нам, что хочешь сказать.
Слова Покги заставили всех встрепенуться. У всех на уме был один вопрос: что заставило арчина собрать мирабов и эминов? Но старшина, видимо, желавший сначала прощупать настроение присутствующих, был явно недоволен тем, что Покги Вала выскочил преждевременно, и ответил вопросом:
— Покги-мираб, куда ты торопишься?
Халназару тоже не понравилась торопливость Покги, но и ответ старшины не удовлетворил его. Бай пытливо посмотрел в лицо хозяину. Черная, как уголь, чуть подстриженная борода очень шла к смуглому лицу старшины, к его черным глазам, блестящим и острым. По тому, как играли эти глаза и хмурились брови, Халназар понял, что тут дело серьезное. Не успел он, однако, и рта раскрыть, как другой старик, благообразного вида, поглаживая седую бороду, заикаясь, сказал: