Чернышов умолк, погруженный в свои думы. Артык не все понял из его рассказа, но он видел, что друг чем-то расстроен, и ему хотелось утешить его.
— Иван, — спросил он, — как называется та война, о которой ты говорил?
— По-вашему — не знаю как, — улыбнувшись, ответил Иван Тимофеевич, — а по-нашему — революция. Революция, — повторил он четко, видя что Артык шевелит губами.
— Пусть будет и по-нашему так! Ривалюса, — тихо повторил он и встал.
Солнце красным шаром скатывалось за далекий гребень гор. Зной спадал, приближалась ночь. Артык стал прощаться с хозяевами.
— Иван, пусть седло и уздечка останутся у тебя. До свиданья, будьте здоровы! — сказал он и торопливо вышел за калитку.
— Артык, приходи почаще! — крикнул ему вслед Чернышов.
Глава четырнадцатая
Собственно говоря, торопиться Артыку было некуда. Как только зашло солнце, начало быстро темнеть. Возвращаться домой поздно вечером Артык не хотел — усталость брала свое. Но он постеснялся просить ночлега у гостеприимных хозяев и решил переночевать в чайхане.
Чайхана Джумадурды была местом сборища всех, кто прицеплял тыкву к заду (Так звали государственных служащих, носивших у пояса оружие). Так как карманы чайханщика от этого раздувались, он кутежи особо почитаемых людей устраивал у себя во внутренних комнатах. У него можно было найти всякий товар, а угодить богатому гостю Джумадурды почитал особым искусством. Артык знал, что чайханщик не обрадуется ему, но все же вошел в чайхану и попросил места для ночлега.
В этот день в город съехалось из аулов немало народу, комнаты для гостей и ночлежников были переполнены дейханами. Не надеясь легко отделаться от нового посетителя, Джумадурды уложил Артыка в проходной комнате. Усталость и сон уже одолевали Артыка, он повалился на кошму и сразу уснул. Но не прошло и часа, как он проснулся от шума и громких голосов.
Около девяти часов в соседней комнате началась пирушка. В просвете между дверным косяком и килимом перед глазами Артыка мелькали фигуры гостей: какого-то молодого человека в красном халате и в сапогах, начищенных до зеркального блеска, волостного Ходжамурада, толмача уездного управления в военном кителе и в белых погонах, хромого писаря волостного правления Аксака-мирзы, по прозвищу Куллыхан, еще кого-то... Пришел и Бабахан-арчин. Войдя, он хлопнул руками и что-то крикнул, — от этого крика Артыку стало тошно. Вслед за арчином в комнату вошли одна за другой три чисто одетых женщины с блюдами в руках.
— Ай, молодец, Джумадурды! — сказал Бабахан. На его возглас тотчас же отозвался хромой мирза:
— Арчин-хан, если хочешь поздороваться с ними, скажи: «Айсолтан-бай, молодушки, жить вам сто лет, а мне дважды по пятьдесят!»
Стукнулись пиалы, наполненные вином.
— Поднимем еще раз за здоровье Айсолтан-бай!
Это несомненно крикнул волостной Хуммет. Потом снова послышался голос Куллыхана:
— Эй, сосунок, почему не пьешь?
— Не умею. Я в жизни водки не пил, — ответил кто-то, кого Артык не узнал по голосу.
— Эх, собачий ты сын! Что ж ты думаешь, люди учатся пить в утробе матери? Хочешь стать человеком — пей.
Начался беспорядочный шум. Артык не мог уже больше спать; приподнявшись на локте, он осторожно отвел край килима. Теперь из своего темного угла он мог не только слышать, но и видеть всю веселящуюся компанию.
Отказывался пить Баллы, сын Халназара. Тогда его решили напоить силой. Баллы сопротивлялся, его держали за руки и лили ему в рот водку. Проглотив несколько глотков обжигающей жидкости, он вырвался и вскочил, задыхаясь, словно проглотил раскаленные угли. Его снова усадили, дали выпить воды. Рядом с Баллы на ковре сидел тот самый молодой человек в красном халате. Это был Атаджа, сын городского купца Котура. Баллы стал ругать его:
— Ты, сосунок, не облизанный матерью. Во всем ты виноват! Погоди, сын свиньи, я с тобой рассчитаюсь!
— Что ты — невинности лишился, что ли? — возражал Атаджа. — Выпил — увидел рай. Чего вопишь?
Как понял Артык из обрывков разговоров, Атаджа был хозяином пирушки. Устроить попойку его заставила простая причина: из-за неуплаты налогов было задержано восемь вагонов пшеницы, приготовленной для отправки в Андижан, Маргелан и Джизак. Если бы ему удалось получить бумажку от волостного с подтверждением уплаты налогов, толмач сумел бы продвинуть вагоны.