— Волостные, старшины! Я счастлив сообщить вам всемилостивейшее повеление его величества государя императора от шестого июня...
Теперь Бабахан, выпятив грудь, подвинулся вперед:
— Мы рабы нашего светлейшего повелителя, считаем за счастье слушать приказ великого государя.
Звякнув шпорами, полковник перешел на другую сторону стола. Бабахан подумал: «О чем повеление — о сборе лошадей, верблюдов, кибиток или денег?.. Нет, что-то не то — из-за таких пустяков полковник не стал бы собирать нас, а просто прислал бы приказ. На этот раз, видимо, есть что-то посерьезнее». Эта мысль бродила в голове у каждого из старшин.
Полковник нетерпеливо пошевелил пальцами правой руки и, когда писарь подал ему бумагу, вскинул на нос пенсне и медленно, с особой торжественностью в голосе прочитал царский указ. Понимавшие русский язык Хуммет и Ходжамурад склонили головы. Затем Ташлы-толмач, глядя на свою бумажку, стал переводить. Все напряженно вытянули шеи, стараясь вникнуть в смысл не совсем понятных выражений. Толмач читал:
«Его величество государь император всемилостивейше соизволил повелеть: для работ по устройству оборонительных сооружений и дорог для военных нужд в местах, где происходит война, а равно для всяких иных необходимых для государства работ, в день 25-й июня 1916 года призвать инородческое мужское население в возрасте от 19 до 43 лет из окраинных областей империи, в том числе мусульман...»
Старшины склонили головы и ладонями отерли пот с лица. Никто из них не проронил ни звука. Никто не знал, что ответить. Полковник грозно повел глазами, что-то сказал. Главный толмач перевел, сердито повысив голос:
— Старшины, его высокоблагородие господин полковник спрашивает, почему не отвечаете? Почему молчите?
Один старшина, с шрамом над бровью, рослый и тучный, обратился к переводчику:
— Ташлы-ага, мы как следует не поняли повеления, которое ты прочитал. Что, если ты его повторишь?
Ташлы объяснил полковнику просьбу старшины. Тот приказал коротко разъяснить содержание царского указа.
— Старшины, короче говоря, речь идет вот о чем: его величество государь император повелел взять из аулов людей для помощи войскам; эти люди будут выполнять в тылу разные работы, то есть будут как бы рабочими.
Никто не издал ни звука.
Полковник с мрачным видом обошел вокруг стола, прошелся по веранде и, вернувшись на прежнее место, крикнул:
— Па-ачему молчите?
Старшины вздрогнули от грозного окрика, хотя никто не понял слов, сказанных по-русски. Хуммет шагнул вперед и поднял руку к папахе:
— Повеление государя императора для подданных его — великая честь. Мы принимаем его душою и сердцем.
Ходжамурад поддержал его:
— Великий государь поставил нас, мусульман, наравне с другими своими подданными. За это мы чрезвычайно благодарны.
Старшина с шрамом на лбу в меру своего понимания подал совет:
— Полькойнек-ага! Наш народ — простой, темный, кроме своего дела, ничего не умеет. Если белому царю нужны рабочие, пусть наймет персиян, — мы расходы оплатим. Не лучше ли будет, если мы для храброго войска белого царя дадим хлеб и скот?
Полковник что-то недовольно пробормотал, и, толмач тотчас перевел его слова:
— Господин полковник говорит, что никто не смеет давать советы государю императору, — он знает обо всем лучше всех.
Тогда выступил вперед Бабахан и заговорил с важным видом:
— Великий белый царь знает все. Наши бесстрашные добровольцы-джигиты громят австрияков и немцев, берут их в плен. Они прославляют имя туркмена на весь мир. Наши деды не давали Ирану зажечь огня. Доблестные сыны Туркмении почтут за счастье защищать и расширять владения белого царя. Я не согласен со словами старшины Хыдыра, который хочет ославить туркмен как беспомощных и втоптать в грязь доброе имя воина.
- Бабахан-арчин правильно говорит! — раздался голос.
Во время перевода речи Бабахана полковник одобрительно кивал головой: «Так, так». Ходжамурад, видя, какое впечатление произвели на полковника слова Бабахана, угодливо проговорил:
— Мы просим господина полковника считать слова Бабахана-арчина мнением всех старшин и всего народа.
Бабахан, вовсе осмелев, обратился к полковнику:
— Господин полковник! Мы просим царя не делать несчастными храбрых сынов туркменского народа. Пусть их не ставят на черную работу, а дадут в руки оружие и пошлют на войну!
Полковнику хотелось похлопать по плечу Бабахана и сказать ему: «Молодец!», но собственное высокомерие не позволило ему сделать этого. Однако по улыбающимся под стеклами пенсне глазам было видно, что он очень доволен.