Но меня опередила Гэли. Зерна изменений сорвались с ее пальцев, мгновенно отдавая энергию воздуху. Невидимый кулак врезался в мужчин, опрокинув их на землю. По-моему, досталось обоим. Во всяком случае, ругались они вдохновенно, магистр громко, а Этьен хрипло.
– Кто посмел…– начал учитель, первым вскакивая на ноги и находя взглядом нас, может быть, не таких грязных, но все равно взъерошенных и напуганных происходящим.
Этьен смог встать на четвереньки и поднять голову.
– Спасибо, – одними губами произнес он, а потом…
Потом его глаза налились тьмой разлома. Я вскрикнула, Дженнет выругалась и выхватила рапиру, но было поздно. С проворством, которого вряд ли можно было ожидать от полузадушенного, молодой человек вскочил на ноги, держа в руке клинок, еще недавно валявшийся в грязи. Клинок, который спустя один удар сердца вошел в спину учителя по самую рукоять.
Мой огонь заставил рукав куртки молодого рыцаря вспыхнуть, но и только. Тьма не чувствовала боли, она не боялась сгореть. Оставив оружие в пошатнувшемся магистре, Этьен отпрыгнул, оскалился, как дикий волк, и бросился бежать вдоль линии невысокого кустарника.
– Надо же, – растеряно проговорил учитель.
Остров вздрогнул, и мужчина упал в грязь. Завалился на спину и закричал от боли, когда лезвие вошло еще глубже.
Первой к магистру подбежала Цецилия. Она ухватила Ансельма Игри за плечи и попыталась перевернуть.
– Помогите мне, он тяжелый! – выкрикнула она, как раз когда я опустилась на колени рядом с раненым. – Давайте, раз, два, три!
Мы вместе с Дженнет перевернули раненого на бок.
– Девы, все это неправильно, – вырвалось у меня, когда я увидела пузырящуюся кровь на губах учителя.
– Конечно, неправильно, – согласилась герцогиня. – Мы шли сюда спасать этого Этьена, а оказалось уже поздно.
– Или рано, – вставила я, как раз когда учитель распахнул глаза.
– Магистр Игри, я не хотела, – тут же сказала Гэли, слезы потекли по ее щекам. – П-п-правда, не хотела… я думала… простите меня…
– Если бы не ударила ты, ударила бы я, – призналась я, посмотрев на подругу, но утешение вышло слабым. А я снова ощутила это неприятное чувство неправильности и беспомощности, но не могла понять, к чему оно относится. К раненому магистру? К убежавшему демону? К чему-то иному? Это больше всего походило на картину, с которой частично съехал закрывавший полотно холст. Ты видишь нарисованную тропу между деревьев, но не видишь, куда она ведет. И это злит.
– Не пытайтесь говорить, у вас пробито легкое, – четко проговорила степнячка. – Мы доставим вас в дом целителей как можно скорее.
Но он, казалось, не слышал ее. Не хотел слышать. Учитель неожиданно схватил меня за руку. Схватил так сильно, что я вскрикнула.
– Не дайте им… – прохрипел Ансельм Игри.
– Если мы немедленно не доставим раненого в дом целителей, он умрет в течение часа, – отрезала Цецилия.
– А разве вы не должны говорить, что все будет хорошо? – со слезами на глазах спросила Гэли степнячку. – Все целители так делают, я знаю.
Я подняла голову, потому что чувство неправильности усилилось. Но рядом с нами никого не было. Никого и ничего кроме редкого кустарника и полосы тумана, что всегда скапливался на краю качающегося от воздушных потоков Академикума. На краю? Догадка была мгновенной, как молния, и такой же ослепительной.
– Не дайте им…
– А почему не слышно, как гудит сетка? – спросила Дженнет на миг раньше меня.
Все ее внимание было приковано к краю Острова. А я уже поняла, что меня беспокоило. Тишина. Не было слышно ставшего привычным гудения.
Она встала и даже успела сделать несколько шагов к тому месту, где раньше находилось невидимое ограждение. Гэли успела два раза всхлипнуть, а магистр Игри сжал ладонь на моем запястье и на этот раз нашел в себе силы закончить фразу:
– Не дайте им завершить начатое. Не дайте!
– Сетки больше нет! – крикнула Дженнет и для надежности повторила: – Не-е-е-ет!
Но вместо отрицания мы услышали лишь отрывистый крик. И не только услышали, мы закричали вместе с герцогиней, потому что Остров вдруг стал падать. И провалился вниз, как слетевшая с вешалки шляпа.
В животе появилось сосущее чувство пустоты, в голове не осталось разумных мыслей. Там вообще никаких мыслей не осталось. Это было бесконечное мгновение, за которое ты успеешь вспомнить все грехи в преддверии грядущей встречи с Девами. А потом Академикум натужно загудел и выровнялся. Я чувствовала его дрожь всем телом, а еще я чувствовала, что сама вцепилась в раненого магистра так, что наверняка причинила боль.