– Отец там? Вы уверены? – встрепенулась я, и сердце заколотилось, как сумасшедшее, а горло вдруг сдавило.
– А где же ему еще быть, Ивидель? Мое последнее письмо о ваших выходках он получил месяц назад. И с тех пор ничего, тут любой всполошится, учитывая сложившуюся ситуацию.
– Ситуацию? – спросила Мэри. – Какую еще ситуацию?
– Письмо? – одновременно с дочерью травника произнесла я. – Вы писали ему письма обо мне?
– Да. А вы, Ивидель, писали ему письма? – уточнила Кларисса Омули.
– Писала. Нет… Давно нет. – Я опустила взгляд.
– Вот именно. Лучше бы сказали спасибо, мои отчеты, единственное, что удержало вашего отца от того, чтобы немедленно забрать вас домой и перепоручить заботам матушки.
– Поверьте мне, – вдруг горько сказала Цецилия, – лучше бы он так и сделал.
– Отлично, вокруг демон знает что происходит, а они выясняют, что должен или не должен был сделать граф Астер, – парировала Дженнет, задергивая штору. В оружейной стало еще темнее.
– Демоны-то точно знают, – тихо добавил Альберт, но его услышали.
Все, кто находился сейчас в едва освещенном зале, вдруг посмотрели на железнорукого.
– Так давай, расскажи им, что вы задумали. Расскажи, а потом мы вместе прогуляемся до виселицы, я со своей стороны помогу им тебя туда дотащить, – выкрикнул Этьен.
Альберт снова прижал лезвие к его шее, и одержимый рыцарь замолчал. Правда, при этом продолжал улыбаться особенно пакостной улыбкой, словно ростовщик, пришедший за процентами. Он был связан, но не был испуган, скорее, ему было любопытно.
– А ведь он прав, сейчас самое время, – произнес Мэрдок.
– Ну, то, что ты работаешь на пришельца с Тиэры, мы уже поняли… – начала Дженнет, Остров загудел и словно подпрыгнул на месте. Я едва не прикусила кончик языка, а Гэли охнула.
– Я не работаю на пришельца с Тиэры, – отрезал кузен, глядя на герцогиню. И тон его был таков, что я ему сразу поверила. – Я работаю вместе с ним.
– Над чем вы работаете? – спросила Цецилия.
– Мы хотим… нет, – он покачал головой, – мы должны, – он произнес последнее слово со значением, – сделать Аэру вновь целой.
– А чего так мелко? – рассмеялась Дженнет. – Лучше бы сразу пришествие Дев организовали.
Но ее смех быстро затих, и повисла тишина. Тяжелая, давящая на плечи, почти невозможная тишина.
– Так ты не шутишь? – пораженно произнесла она.
– Нет, не шучу.
– Ну что, кто меня развяжет? – спросил Этьен.
Но на него никто даже не посмотрел, все глаза были прикованы к железнорукому.
– Я могу понять, зачем это нужно тиэрцу, – сказала Дженнет, – но не могу понять, зачем это нужно тебе. Кем бы ты ни был, бастардом, каторжником, беглецом, ты не можешь желать гибели Аэре.
– Если только он не сумасшедший, – прошептала Гэли, и я обернулась. Подруга стояла рядом с камином, обхватив себя руками, словно пытаясь согреться.
– Я этого и не желаю. – Лицо Альберта в темноте казалось слишком белым, словно у призрака.
– Пусть так, – произнесла я, повернулась к кузену и ощутила, как стоящий рядом Крис коснулся моей руки своей. Легонько, вряд ли кто заметил в полумраке комнаты. Но заметила я, почувствовала обжигающее тепло его кожи. – Я хочу знать, не только почему этого хочешь ты, больше я хочу узнать, почему этого так не хотят демоны?
И вслед за вопросом произошли одновременно две вещи. Первое, на меня посмотрел Альберт. И не просто посмотрел, а с теплом. Наверное, так бы мы смотрели друг на друга, если бы вместе играли в Илистой норе, если бы дядя Витольд не скрывал от семьи сына, а признал сразу. Второе, почувствовав, что хватка кузена ослабла, демон оскалился и почти со звериным рычанием вскочил на ноги.
Лезвие из кисти Альберта вспороло ткань на его плече, а в следующий миг одержимый оттолкнул от себя железнорукого всем телом, как это делают борцы на осенней ярмарке. Вот она, цена одного взгляда, цена одной секунды расслабленности.
Я думала, что демон бросится к двери, он даже сделал несколько шагов к выходу, прежде чем кто-то успел его остановить, даже прежде чем Гэли успела закричать, а она именно это и собиралась сделать. Но потом Этьен вдруг развернулся, каким-то странным непостижимым образом он посмотрел прямо на меня, пусть его глаза были завязаны, я все рано ощущала на себе его злой взгляд. Взгляд зверя, которому запретили охотиться на косулю, тогда как все инстинкты просто требовали ее крови.
– Надо было убрать тебя раньше и плевать, что кому-то из нас пришлось бы поплатиться за это жизнью. Змей не разводят, их уничтожают вместе с выводком.