Чтобы отдать должное всем, кто работал в правительстве на первых или на вторых ролях, на посту министра или заместителя министра, мне пришлось бы перечислить длинный ряд имен. Например, выросшая в ГДР Кристина Бергман, министр по делам семьи в моем первом кабинете, остроумная, исполненная сердечности и доброжелательности, просто находка — в деловом и человеческом отношении. Или Эдельгард Бульман[57], которую часто недооценивали — но, тем не менее, она проделала огромную работу в сфере фундаментальной науки и научных исследований. Под ее эгидой были расставлены путевые вехи модернизации исследовательского сектора. Или Манфред Штольпе. На посту министра транспорта он запустил развитие инфраструктуры в новых землях. Поистине перед ним стояла нелегкая задача: достаточно вспомнить, как вводилась плата за проезд тяжелых грузовиков по автобанам. Да, он был трудолюбив, терпелив и вынослив, закален всеми ветрами, которые не могли его свалить. Манфред Штольпе всегда стремился к уравновешенности и гармонии, своими шутливыми или отвлекающими репликами он частенько предотвращал закипание страстей в жарких спорах за столом кабинета министров. И конечно, Бригитта Цюприс, которая пришла к нам со стороны: она сменила работу в Федеральном конституционном суде на госканцелярию в Ганновере. Юрист высокого уровня, очень цельная натура, она умела добиваться своего. Бригитта была, пожалуй, слишком сдержанной в публичных выступлениях, но всегда точной и актуальной, и всегда — в курсе дела.
И, конечно же, мне по-прежнему очень близки те, кто был в моем непосредственном окружении, кто организовывал мой рабочий день. Например, Франк-Вальтер Штайнмайер. Он следил, чтобы на моем столе было убрано, приводя в порядок горы папок и документов, он устранял неприятные сюрпризы и делал заготовки по вопросам, которые мне предстояло обсуждать. Ну а без Зигрид Крампитц просто невозможно представить мой рабочий день. Ее интеллект, ее политическое чутье и умение разбираться в людях и, конечно же, ее абсолютная надежность — все это создавало особую атмосферу на шестом и седьмом этажах. Наверху были Франк и я, в приемной — верная душа, Марианна Дуден, работавшая еще с Гельмутом Шмидтом, а этажом ниже в своем угловом кабинете сидела Зигрид Крампитц, как правило — при открытых дверях, так что вход был открытым для всех.
Еще в Ганновере Франк Штайнмайер стал шефом государственной канцелярии, и его карьерный взлет был молниеносным. При этом все те, кого он стремительно обошел, единодушно сходились во мнении: ясно, он же лучше всех! Никогда и ни одного обиженного конкурента и даже ни тени зависти. В Ганновере он начинал референтом по СМИ. Бригитта Цюприс — она тогда была референтом по конституционному праву, а позже возглавила отдел — порекомендовала его мне. Он вошел в мой кабинет, излучая уверенность в себе, но без примеси высокомерия, и с первого взгляда между нами установился отличный контакт. Что бы ему ни поручали, он делал это превосходно. Поэтому его продвижение по службе было запрограммированным, само собой разумеющимся: вскоре из каморки под крышей он переехал на первый этаж, в кабинет, предназначенный для шефа госканцелярии. Зигрид Крампитц тогда руководила моим личным секретариатом. У них обоих установилось прекрасное взаимопонимание с Уве-Карстеном Хайе, спикером правительства, а он еще в Нижней Саксонии был в нашей команде. Из Ганновера этот квартет впоследствии перебрался вместе со мной — через Бонн — в Берлин. Постоянство сотрудников, составлявших мое непосредственное рабочее окружение, стало для меня опорой и своего рода защитой: близкие, хорошо знакомые люди, кому я мог доверять и на кого всегда можно было положиться.
За семь лет работы на посту канцлера я вряд ли припомню хоть один спокойный период, когда возникла бы пауза и можно было расслабиться и перевести дух. Внутри коалиции вечно надо было что-то «утрясать» и о чем-то договариваться: что ни лето — так непременно какой-то «спектакль». Внешнеполитические события — Косово и Македония, кошмар 11 сентября 2001 года, интервенция в Афганистан и иракская операция Enduring Freedom — требовали полной концентрации сил и внимания. Резкие перепады внутриполитической атмосферы, чуть не на каждых земельных выборах сотрясавшие основы государственной власти, тоже держали в напряжении федеральное правительство. В таких условиях особенно важно чувствовать, что в ближнем окружении есть надежные высокопрофессиональные соратники, — а они удивительным образом даже не подавали вида, что и им нелегко справляться со стрессом в это перенасыщенное политическими событиями время.
57
Эдельгард Бульман занимала пост федерального министра образования и научных исследований.