В Ганновере, на выставке CeBIT‑2000[29], я вовсе не ради собственного удовольствия попросил детально описать ситуацию на предприятиях, ощущающих нехватку специалистов по программному обеспечению. Мое предложение ввести грин-карту, то есть разрешение на пребывание и работу в Германии, было попыткой обеспечить немецкой экономике больше открытости, интернационализма и привлечь в страну специалистов по компьютерам. Менеджеры по персоналу, работающие в немецкой компьютерной промышленности, не учли, что такая потребность возникнет в ближайшие десятилетия, или просто проигнорировали этот фактор развития. Свою роль сыграло и немецкое ограничительное законодательство по правам иммиграции, которое больше следовало предрассудкам, связанным с враждебностью к иностранцам, чем доводам разума.
Неблагоприятные демографические процессы в стране можно было бы смягчить, облегчив иммиграцию. Но и к этому, как показала, в частности, реакция на инициативу с введением грин-карты, Германия не подготовлена. Насколько слабо такие идеи укоренились в сознании, в первую очередь у консервативных политиков, продемонстрировала избирательная кампания 2000 года в земле Северный Рейн — Вестфалия. Юрген Рюттгерс, кандидат от ХДС и бывший «министр будущего»[30] в кабинете Коля, тогда позволил себе вопиющую глупость: он изобрел слоган «Дети — вместо индийцев».
Несмотря на проведенные реформы, наше совокупное законодательство по вопросам гражданства и пребывания в стране еще слишком нацелено на то, чтобы по возможности затруднить въезд и иммиграцию. Я до сих пор вспоминаю, какого труда стоило убедить земельных министров внутренних дел предоставить специалистам по программному обеспечению право на проживание в Германии сроком более пяти лет. Вопреки здравому смыслу, мы делаем так, что иностранные студенты непосредственно по окончании обучения вынуждены покинуть нашу страну, даже если они могут предъявить предложения по трудоустройству. Абсурдно, что мы даем людям бесплатное образование, чтобы затем, лишь за редкими исключениями, отослать их обратно на родину! В открытой стране, обладающей чувством собственного достоинства, действуют совершенно иначе.
Вот какое положение дел мы хотели изменить введением нового законодательства об иммиграции — так, чтобы иммиграция в Германию происходила по внятным и гуманным правилам. Чтобы подвигнуть «христианское» большинство в бундесрате не противиться хотя бы некоторым неотложным изменениям, законодательство по вопросам иммиграции превратили в Законодательство по переселению. Это был только первый, половинчатый шаг. Те, кто сегодня с такой охотой называют образцовой моделью США, кто спешит догонять Америку, почему-то забывают о том, что прогресс в Америке и в ее экономической системе поддерживается прежде всего иммиграцией. Желание быть и оставаться чемпионами мира по экспорту несовместимо с желанием «очистить Германию от балласта» — это обречено на провал. Мы нуждаемся в иммиграции, и нам никак нельзя воспринимать культурный обмен и динамичную экономику как пару двух противоположностей.
Так или иначе, теперь у нас есть — хотя и не вполне достаточное — законодательное право на иммиграцию. Этого бы не случилось, не будь коалиции красных и зеленых. То же относится и к антидискриминационному закону, и, как сказано выше, к компромиссу по атомной энергетике, важность которого в первую очередь заключается в осознании того, что все ресурсы на земле ограничены и что мы поступаем хорошо, инвестируя средства в исследования восполняемых источников энергии. Энергетические концерны согласились производить на своих имеющихся атомных электростанциях строго определенное количество суммарной энергии. Это означает, что срок действия этих предприятий регулируется законом. Кроме того, компромисс включает такие пункты, как окончание переработки ядерных отходов и сокращение транспортировки ядерных материалов. Это было оптимальным решением, которого можно было добиться без возмещения ущерба энергетикам. А помимо того, достижение компромисса в атомной энергетике стало важным вкладом в сохранение мира во внутренней политике.
Из воспоминаний: на исполненном драматизма ночном заседании 14 июня 2000 года мы пришли наконец к согласию. Мы — это Вернер Мюллер, Юрген Триттин, Франк-Вальтер Штайнмайер и я — со стороны правительства и Ульрих Хартманн (E.ON)[31], Дитмар Кунт (RWE), Герхард Голль (EnBW) и Манфред Тимм (HEW)[32] - с другой стороны.
30
Юрген Рюттгерс был министром образования и науки и, говоря о том, что будущее зависит от образования, он называл себя «министром будущего».
32
RWE, EnBW, HEW — немецкие энергетические компании земель Северный Рейн — Вестфалия, Баден-Вюртемберг и Гамбург.