В ноябре 2003 года Штойбер и я встретились у Ширака, который подтвердил, что предложение абсолютно серьезно, и еще раз повторил наши соображения по этому поводу. Мы оба настаивали, чтобы Штойбер принял решение как можно скорее, поскольку в случае его согласия надо было подготовить почву для беспрепятственного прохождения его кандидатуры.
Несколько месяцев я ничего не слышал об Эдмунде Штойбере, хотя он обещал в ближайшее время сообщить о своем решении. В начале марта 2004 года я позвонил ему в Мюнхен. Я сказал, что мне срочно нужен ответ — да или нет, чтобы не упустить ситуацию из-под контроля и быть во всеоружии при переговорах о кандидатуре на этот пост. И еще я добавил, что Жак Ширак тоже ждет и уже просил меня поторопить Штойбера с принятием окончательного решения.
Это было в пятницу, Штойбер пообещал дать ответ в понедельник, что и сделал. На сей раз в телефонной беседе он отказался от предложенного поста. Свой отказ он мотивировал главным образом ссылкой на то, что его партия ХСС без него чуть ли не пропадет. И, дескать, он, из чувства ответственности перед партией и перед всей Баварией, не может уехать в Брюссель.
Не мне судить, чего стоит ХСС без Штойбера, однако я сомневался в истинности его мотивов, хотя, возможно, он сам в это искренне верил. По моим впечатлениям, Штойбер не похож на этакого баварского льва, возомнившего, будто он способен перетасовать всю политику Германии. Мне кажется, он в глубине души человек осторожный, если не сказать пугливый, и страшится принять вызов, не будучи уверенным в победе. А уверенность в своей победе он чувствует только в Баварии — но не в Берлине, и уж тем более не в Брюсселе. Без привычных властных структур, без своей канцелярии, без поддержки своей фракции, имеющей большинство в баварском ландтаге, и своей народной партии ХСС, доминирующей в общественных структурах крупнейших регионов Баварии, он ощущает себя во власти непредсказуемых сил, брошенным на произвол судьбы. Именно это, и ничто иное, образует характерную смесь из завышенных личных амбиций и боязни риска. Председателем Европейской комиссии стал тогда консерватор из Португалии Жозе Мануэль Баррозу.
Кто сегодня прислушается к дискуссиям, возникающим среди интеллектуалов в Америке или в Европе, непременно отметит, что молодые американцы и европейская молодежь расходятся в своих представлениях об иерархии жизненных ценностей. То, что сегодня бездумно клеймят как «европейский антиамериканизм», с моей точки зрения, скорее свидетельствует о нарастании скепсиса во взглядах интеллектуалов, и не только европейских, на American way of life[39], на Великую Мечту американцев: мечту о счастье, понимаемом главным образом как преумножение индивидуального богатства.
Шестидесятые годы прошлого века в США и в Европе отмечены движениями протеста, но сколь различны были пути, по которым устремились эти движения! Да, в Европе начались беспорядки и взрывоопасные противостояния с использованием средств террора «Красными бригадами» в Италии или Греции и «Фракцией Красной армии» (РАФ) в Германии. Однако впоследствии идеи протеста породили здесь новые формы общественной жизни: экологическое движение превратилось в важный общественный фактор, с которым нельзя не считаться; толерантность и открытость по отношению к миру стали восприниматься как новые добродетели, впервые позволившие противопоставить американской мечте — «мечту европейскую».
Американский профессор Джереми Рифкин, создатель вашингтонского Foundation on Economic Trends[40], опубликовал книгу под названием «Европейская мечта». В этой книге он пишет, что европейский путь развития характеризует открытость общества, а это, если иметь в виду общий путь развития человечества, движение в более верном направлении, чем предлагаемое американцами, поскольку «в мире, где крепнут взаимосвязи и нарастает процесс глобализации», открытость общества обещает «помочь человечеству в обретении глобального сознания». Рифкин рисует контуры европейской мечты как систему взглядов, в которой «объединяющие, связующие отношения ценятся выше индивидуальной автономии, культурное многообразие — выше ассимиляции, качество жизни — выше накопления богатств, устойчивое развитие — выше безграничного наращивания материальных благ, проявление творческих игровых начал — выше постоянных забот и хлопот, универсальные права человека и права природы — выше прав собственности, а глобальное сотрудничество — выше, чем употребление власти одной из сторон».