Управлявший боевыми действиями штурмовиков с командного пункта 53-й армии Рязанов постоянно следил и за воздушной обстановкой над полем боя, которая порой обострялась до предела, особенно когда немцы применяли свой излюбленный, а точнее, шаблонный тактический прием одновременной контратаки на земле и в воздухе.
Так случилось, например, на рассвете 29 августа, о чем несколько позже Рязанов доложил по телефону на КП воздушной армии. Неожиданно из рощи на полном газу выскочили полтора десятка танков и, ведя на ходу огонь, двинулись на позиции одной из наших стрелковых дивизий. В воздухе висела "рама", а через несколько минут над полем боя появились 20 фашистских бомбардировщиков. Одновременно на "втором этаже" начался воздушный бой между нашими и немецкими истребителями. Обстановка складывалась явно в пользу фашистов. Тогда командир авиакорпуса принял единственно верное решение: одной группе штурмовиков приказал разогнать "лапотников" и не дать им возможности прицельно сбросить бомбовый груз, другой - нанести удар по танкам. Боевая схватка продолжалась примерно минут двадцать пять и закончилась победой наших штурмовиков. Они разогнали "юнкерсы", заставили их сбросить бомбовый груз бесприцельно и во взаимодействии с артиллеристами сорвали танковую контратаку противника. Достигли успеха и наши истребители; они рассеяли, обратили в бегство большую группу "мессеров". А штурман 247-го истребительного авиаполка капитан С. А. Карнач, участвовавший в прикрытии штурмовиков, с первой атаки сбил фашистскую "раму".
Постоянное внимание, которое уделял командующий фронтом генерал Конев практике использования авиации в боях, ее взаимодействию с наземными войсками, в большой мере способствовало эффективности ударов по врагу с воздуха. Этим своим утверждением я отнюдь не хочу в чем-то принизить роль командующего воздушной армией. Сергей Кондратьевич Горюнов всегда оставался на высоте положения. К тому же командующий фронтом, несмотря на категоричность и твердость своих указаний, никогда не подменял командарма напротив, постоянно открывал перед ним безграничный простор для проявления творческой инициативы. И хотя иногда мнения, взгляды Конева и Горюнова в чем-то расходились, оба они глубоко уважали друг друга.
В пору многодневных сражений за освобождение Левобережной Украины мне довелось довольно часто работать с командующим фронтом. В первом эшелоне 5-й воздушной армии я тогда фактически выполнял обязанности начальника ее штаба и неоднократно получал различные указания, задания непосредственно от генерала Конева. По ВЧ он иногда звонил но нескольку раз в день. Обычно разговор начинал с вопроса: "Где Горюнов?" Получив ответ, сразу же переходил к делу, будто местонахождение командарма его уже не интересовало. В этом я видел доверие командующего фронтом, разумеется, не только ко мне лично, а ко всем подчиненным командирам, добросовестно выполнявшим свои обязанности. Говорил он, как правило, не очень громко, не любил, когда его переспрашивали, не сразу понимали. Бывал порой грубоват, но пределы дозволенного не переходил.
Хорошо помню такой случай. Поздно вечером 1 сентября 1943 года Иван Степанович позвонил к нам на КП. Командарма поблизости не было - трубку взял я и, конечно, сразу узнал голос Конева,
- Днем авиационная разведка докладывала о выдвижении немецких танков к линии фронта. Напомните, когда и где были обнаружены танки,- истребовал он.
Как раз в этот момент погас свет. Я стал докладывать разведданные по памяти. Сообщил, что ровно в 19 часов воздушные разведчики обнаружили до 30 танков между населенными пунктами Зеленое и Новая Водолага. Новую Вода-лагу генерал Конев нашел на карте быстро, а селение Зеленое отыскать не смог.
- Что вы там мелете? - раздраженно проговорил он,- На карте нет населенного пункта Зеленое. Есть деревня Зеленая. Ее вы имеете в виду?
В комнате вновь вспыхнул свет. Я посмотрел на карту и понял, что допустил ошибку. Извинился. В конце разговора Конев как бы между прочим заметил, что на войне неточность даже в мелочах непростительна. Этот случай помог мне еще раз убедиться, что самым главным для командующего фронтом было дело.
Войска Степного фронта продолжали успешно наступать, не оставляя противнику никакой надежды на длительное удержание Левобережной Украины. Учитывая это обстоятельство, Ставка Верховного Главнокомандования по мере необходимости усиливала фронт. В первых числах сентября из резерва Ставки фронту была передана 31-я армия генерала М. Н. Шарохина. Тогда же в состав фронта были включены еще две общевойсковые армии: из Воронежского фронта 5-я гвардейская генерала А. С. Жадова, из Юго-Западного фронта - 46-я генерала В. В. Глаголева. Число заявок из сухопутных войск на авиационную поддержку резко подскочило вверх. Принимать в эти дни заявки и решать вопрос об удовлетворении просьб общевойсковых командиров чаще всего приходилось мне, так как генерал Горюнов большую часть времени находился либо на КП фронта, либо на аэродромах. Удовлетворить же все заявки командиров на авиационную поддержку не представлялось возможности, поэтому я руководствовался в таких случаях простым соображением. С утра узнавал, в какой общевойсковой армия находился генерал Конев. Если туда же выезжал генерал Горюнов, нетрудно было сделать вывод: там в данный момент решалась судьба сражения, на это направление и следовало сосредоточить основные силы авиации.
5 сентября по данным воздушной разведки стало известно, что крупные автоколонны противника отходят от
Краснограда на Днепропетровск и через Полтаву на Кременчуг. Об этом немедленно было доложено командующему фронтом, а затем Ставке. Генерал Конев приказал наносить удары по отступавшим вражеским войскам с воздуха. В тот же день и из Ставки поступило распоряжение: "Силами авиации разрушить железнодорожные и автомобильные мосты через Днепр у Днепропетровска и Кременчуга". Таким образом, воздушной армии предстояло одновременно решать две важные задачи, требовавшие различного подхода к их выполнению.
На разгром и дезорганизацию отступавших войск врага были направлены крупные группы штурмовиков и истребителей, а вот чтобы разрушить мосты, нам пришлось разрабатывать специальный план. Дело в том, что для обеспечения более или менее безопасного пролета к ним бомбардировщиков и истребителей предварительно надо было блокировать вражескую авиацию на полевых аэродромах Карловка, Ланная, Красноград. Это боевое задание предстояло выполнять группам штурмовиков из авиакорпуса Рязанова и ночным бомбардировщикам из дивизии Чанпалова.
Первыми приступили к выполнению боевой задачи чанпаловцы. В течение всей ночи на 8 сентября, вылетая группами по 15 самолетов в каждой, они забрасывали вражеские аэродромы мелкими осколочными бомбами и ампулами с воспламеняющейся жидкостью. На всех трех аэродромах возникли пожары. С рассветом 8 сентября к штурмовке аэродромов приступили группы самолетов Ил-2. При наши летчики сразу же обнаружили, что на стоянках осталось всего лишь несколько "мессеров", основную же массу самолетов немцы успели перебазировать за Днепр.
Хотя открытие было не из приятных, тем не менее воздушный путь к днепровским мостам в районе Днепропетровска был расчищен. На выполнение задания по уничтожению вылетели две группы бомбардировщиков Пе-2, возглавляемые командиром полка Новиковым и командиром эскадрильи Скоробогатовым. Их сопровождали 28 истребителей под командованием старшего лейтенанта Кожедуба. На высоте 4000 метров бомбардировщики перешли в пикирование, почти одновременно сбросив 54 двухсоткилограммовые авиабомбы. Истребители Кожедуба обстреляли подходы к мостам из пулеметов и визуально зафиксировали пять прямых попаданий авиационных бомб по двум мостам в районе Днепропетровска. Этого было достаточно, чтобы на какое-то время прервать поток военных грузов противника через Днепр.
Бомбовые удары по днепровским мостам в районе Кременчуга наносились дважды - 21 и 24 сентября - в более трудных условиях, при противодействии 5 зенитных батарей и истребителей противника. Однако и здесь нашим бомбардировщикам (группы Пе-2 возглавляли командиры авиаполков подполковник Новиков и майор Тюриков) удалось достигнуть успеха. По данным авиаразведки, каждый из двух мостов - железнодорожный и автомобильный - был поражен двумя прямыми попаданиями авиабомб. Оба моста получили значительные повреждения и на несколько дней оказались выведенными из строя.