– Коль уж вы заговорили об этом, – откликнулась Брэгг, – на трусах трупа обнаружены следы спермы.
– Что, перед тем как отдать Богу душу, он спустил? – В голосе Натана Коулмана прозвучало удивление, смешанное с отвращением.
– Во всяком случае, потом он этого сделать не сумел бы, – прокомментировал Куртис. – Это уж точно.
– Такое нередко случается, когда человека душат, – заметила Жаннет.
– Выходит, его придушили? – спросил Коулман.
– Вот сейчас и посмотрим.
Она толкнула перед собой створки гибких пластиковых дверей, и все трое вошли в большую комнату. Здесь было достаточно холодно.
Обнаженное тело Йохо одиноко застыло на холодильном поддоне рядом с патологоанатомическим столом из нержавеющей стали. Куртис уже достаточно много раз видел Брэгг в работе и усвоил, что труп на операционный стол та способна переместить самостоятельно, не нуждаясь в посторонней помощи. Ролики, вмонтированные в перфорированную решетку стола, позволяли ей передвинуть тело одной рукой, и она произвела этот маневр непринужденным и уверенным движением, словно фокусник, в тысячный раз сдергивающий скатерть со стола, уставленного посудой. После этого она отрегулировала высоту стола и включила вентиляционную тягу для отсоса воздуха, отверстие для которой было устроено в крышке стола. В конце того же стола располагалась раковина для смыва, со смесителем и двумя длинными рычажками для регулирования напора воды. Жаннет открыла краны и душ на гибком шланге.
Когда она закончила все приготовления. Куртис включил свою восьмимиллиметровую супервидеокамеру, чтобы заснять процедуру вскрытия. Отрегулировав фокусировку, он встал позади нее, готовый к съемке.
– Обычно при вскрытии легко выявляются стандартные признаки удушения, – заметила Брэгг. – Но в данном случае какие-либо следы на шее жертвы отсутствуют, – продолжала она, поворачивая голову Йохо вправо и влево. – Поэтому пока трудно сказать, каким способом его удушили.
– А как насчет пластикового пакета на голову? – предположил Куртис.
– Только не подгоняй меня, Фрэнк, – осадила она его, взяв скальпель.
За двадцать последних лет, что Фрэнк Куртис проработал в отделе убийств, сама процедура вскрытия практически не изменилась. Тот же предварительный внешний осмотр тела на предмет каких-либо отклонений от нормы или травм, те же стандартные разрезы. Y-образный разрез – от подмышек рук по низу груди, соединяясь в районе пупка, и далее – живот и половые органы. Жаннет Брэгг работала четко, накладывая зажимы на крупные сосуды головы, шеи и рук, подготавливая удаление внутренних органов для обследования. При этом она что-то мурлыкала себе под нос – одну из песенок Мадонны.
– Каникулы! Вот красота! Каникулы!
– Мне нравятся женщины, которые испытывают радость от своей работы, – заметил Куртис.
– Можешь считать, как тебе угодно.
Она собрала внутренние органы, извлеченные из грудной клетки, поместила их в пластиковое ведро. Повторила ту же операцию с брюшной полостью – в отдельное ведерко. Органы всегда удалялись группами и одновременно, что позволяло определить их относительные размеры и функциональное состояние. Наконец, взяв электропилу, она приступила к снятию верхушки черепа старины Йохо.
Куртис оглянулся в поисках Натана Коулмана и обнаружил того сидящим на топчане и рассматривающим в микроскоп свой собственный волос.
– Смотри-ка, Нат, точно так же едят и яйцо всмятку, – с ехидцей произнес он. – Или ты из тех чудаков, кто предпочитает просто разбить его и потом выковыривать скорлупки?
Коулман старался не обращать внимания на нудный скрежет пилы.
– Я никогда не ем яиц, – ответил он невозмутимо. – Я не выношу их запаха.
– Какая же у тебя чувствительная натура.
– Что за чертовщина, – воскликнула Брэгг. То, что она увидела, сняв верхний свод черепа, заставило ее впервые за многие годы содрогнуться.
– Что там такое?
– Мне никогда... еще никогда не доводилось видеть такого, – ответила она с напряженной гримасой на лице.
– Жаннет, не заставляй себя упрашивать.
– Подожди секунду. – Взяв в руку изогнутый выскабливатель, она с нажимом провела им по внутренней поверхности черепа Йохо и извлекла на свет содержимое.
– Что это ты выудила оттуда?
Встав со стула, Натан Коулман склонился над операционным столом рядом с Куртисом.
– Никогда бы не поверила раньше, что такое возможно.
Она осторожно положила в хирургическую эмалированную ванночку небольшой сгусток, размером с теннисный мяч, и распрямив спину, ошеломленно покачала головой. Содержимое черепа имело темно-коричневый цвет и казалось твердым и блестящим на вид, словно было отварено в горячем масле.
– Что это за хреновина? – выдохнул Куртис. – Какая-то опухоль?
– Нет, это совсем не опухоль. Вы видите перед собой, джентльмены, все, что осталось от мозга этого мужчины.
– Вы что, смеетесь над нами?!
– Тогда загляни сам внутрь черепа, Фрэнк. Там пусто.
– Господи Иисусе, Жаннет! – воскликнул Коулман. – Эта штука больше напоминает какой-нибудь гамбургер.
– Причем, на мой вкус, еще и пережаренный, – добавил Куртис.
Брэгг достала остатки мозга и положила их на чашку весов. Комок весил меньше пяти унций.
– Так что же с ним случилось? – спросил Куртис.
– О таком я только в книгах читала, – сказала Брэгг, – но надо сказать, это самая типичная картина при эпилептическом шоке. Что случается чрезвычайно редко. По-латыни этот вариант называется status epilepticus. Большинство эпилептических припадков длятся всего несколько минут, но в данном случае он продолжался, скажем, минут тридцать подряд или же в виде серии резких эпилептических кризов, в промежутке между которыми организм не успевал восстановиться. В результате мозг перенапрягся до такой степени, что, по сути, перегорел и изжарился.
– Так ты говоришь, эпилептический удар? А как насчет самопроизвольной эякуляции?
– Крайнее перевозбуждение головного мозга вызывает чрезвычайно непредсказуемую и хаотическую картину восприятии и ощущений индивидуума. Фрэнк. А эрекция и оргазм могут возникнуть как результат экстремального режима работы гипоталамуса и прилежащих семеричных долей головного мозга. – Брэгг покачала головой. – Должно быть, так и случилось. Но сама я с таким явлением сталкиваюсь первый раз.