– Может, вызвать кого-нибудь, чтобы разобрался с этой штукой? – предложила Джоан.
– Лично мне позарез охота отсюда смыться. – Ричардсон зло проскрежетал зубами и задумчиво покачал головой. – Лучше вызовем такси и выйдем через главный выход.
Диклан подогнал автомобиль к лифтам. Все трое снова вошли в кабину и поднялись до цокольного этажа. Когда они проходили по белому мраморному полу вестибюля мимо гигантского дерева к выходу, Ричардсон поморщился.
– Что это за запах? – спросил он.
– И какая ужасная музыка, – добавила Джоан.
– Уж больно унылая, миссис Ричардсон, – согласился Диклан с хозяйкой, поежившись. – Совсем не на мой вкус.
– Должно быть, что-то случилось с ароматизатором, – предположил Ричардсон. – Зараза, очень вовремя. Пусть другие разбираются, в чем тут дело. – И он энергично продолжил свой путь к массивным стеклянным дверям на выходе из корпуса.
Джоан и Диклан следовали за ним. У конторки с голографической секретаршей Джоан задержалась, чтобы вызвать такси и высказать свои претензии к музыке.
– Вы слушаете фортепьянную пьесу Арнольда Шонберга, – разъяснила ей Келли Пендри. – Сочинение номер 25. Это самое первое произведение в мире, написанное в атональной, додекафонической гамме. – И она расплылась в ослепительной и бессмысленной улыбке телевизионной ведущей. – Каждая композиция написана в виде последовательностей двенадцати различных тонов. При этом их можно проигрывать как в исходном варианте, так и в измененном, и даже обратном порядке.
– Это какофония, а не музыка, – осадила голографическую секретаршу Джоан.
– Не приставай к этой дурынде, Джоан, лучше попроси ее вызвать такси, – сказал Рэй Ричардсон, пропустив вперед Диклана, чтобы тот открыл входную дверь. – В чем дело, Диклан?
– Заперто, – пробормотал шофер.
Он снова повернулся к микрофону и отчетливо проговорил:
– Это Диклан Беннет. Прошу открыть дверь.
Потом снова приблизился к двери и ткнул ее рукой. Но дверь не пошевелилась.
– Дай-ка мне попробовать, – сказал Ричардсон, приблизившись к микрофону. – Автоматический голосовой контроль. Говорит Рэй Ричардсон. Пожалуйста, открой входную дверь.
Едва он дотронулся до дверной ручки, снаружи и внутри здания стало быстро темнеть.
– Проклятие! Что там еще случилось? – Он прочистил горло и повторил свой запрос: – Это Рэй Ричардсон, Открой дверь, чертово отродье.
– Похоже, что-то случилось с системой КСКР, – предположил Диклан. – И воняет, как на мясобойне.
Опустив кейс и футляр с ноутбуком на пол, Ричардсон взглянул на наручные часы. Было пять тридцать три.
– Только этого мне сейчас не хватало.
Потрясенная случившимся, вся троица направилась назад, к голографической вахтерше.
– Мы не можем выйти, – обратился к ней Ричардсон. – Похоже, вход заперт.
– Этот корпус закрывается в пять тридцать, – объяснила Келли Пендри.
– Я в курсе, – буркнул Ричардсон. – Однако это не относится к тем, кто остается внутри здания и кому необходимо выйти отсюда. Что творится с системой КСКР, если она...
– КСКР? Наверное, вы имеете в виду Компьютерную Систему Кодирования и Распознавания, сэр. То есть сигнал с определенным набором частот, записанный в цифровом коде в виде многочленной линейной функции, которая имеет действительные или комплексные значения или же равна нулю.
– Благодарю за подробное разъяснение, но мне хорошо известно, что такое КСКР, – процедил Ричардсон сквозь зубы.
– Действительные нули характеризуют точки, где амплитуда звуковых колебаний стремится к нулю, а комплексные нули – где наблюдаются промежуточные минимумы колебаний. Система КСКР определяет местонахождение указанных экстремальных точек...
– Заткнись, дура!
– Вы же задали вопрос, сэр. И я вам отвечаю. Не стоит так огорчаться.
– Ну а теперь, когда ты наконец выдала мне свой идиотский ответ, тупая сучка, соедини меня с центральным офисом управления. Мне надо поговорить с Эйданом Кенни.
– Пожалуйста, наберитесь терпения, сэр. А я попытаюсь передать ваш запрос.
– Уж будь добра. А пока смени-ка музыку. От этой гадости меня просто тошнит.
– К вашим услугам, сэр. Что хотите послушать?
– Что угодно, кроме этого дерьма.
– Прекрасно, – согласилась Келли. – Вот, специально для вас произведение Фила Гласса. – И электронное пианино переключилось на другой режим.
– По-моему, это ненамного лучше, – заметила Джоан, прослушав несколько тактов.
Ричардсон криво усмехнулся, оценив всю ситуацию со стороны.
– Послушай, скоро ты там меня соединишь?
– Пожалуйста, потерпите. Я пытаюсь передать ваш запрос.
– И что за отвратительный запах? Такое ощущение, что он специально сопровождает эту музыку.
– Это этилмеркаптан. Он присутствует в атмосфере внутри здания в концентрации 1/400000000 часть миллиграмма на литр, сэр.
– Но в здании должен поддерживаться приятный аромат, а не вонь мясной лавки.
– Однако в моих компьютерных данных запах ростбифа отнесен к приятным ароматам.
– Это не ростбиф, а тухлое мясо. Побыстрей замени его на что-нибудь. На запах морского бриза, эвкалипта, кедровой рощи, чего-нибудь в этом роде.
– Рэй? Это Эйдан Кенни. Какие проблемы?
– А такие, что входные двери заперты, – пожаловался в трубку Ричардсон. – И компьютер не желает их открывать.
– Должно быть, произошел сбой твоего кода в КСКР. Ты не пробовал прочистить горло перед тем, как говорить в микрофон?
– Мы все вместе и по отдельности умоляли его, разве что не стояли на коленях. А кроме того, ведь мы прибыли сюда на лифте, и, если бы что-то случилось с нашими голосовыми кодами, мы вряд ли бы смогли им воспользоваться.
– Подожди пару секунд, я взгляну на экран и выясню, в чем дело.
Зло выругавшись вполголоса, Ричардсон стал ждать.
– Я пока спущусь в компьютерный зал, чтобы попробовать в этом разобраться, – сказал Эйдан Кенни. – Может, вам лучше пока подняться сюда, в центральный офис?
– Чтобы еще раз встретиться с этим сержантом и его Пятницей? Нет уж, уволь. Я лучше здесь подожду. Только поторопись, понял? Мне уже пора быть в аэропорту.