В углу громоздилась куча пропитанных кровью тряпок. Рядом с ними валялась мужская нога, у основания которой еще виднелись яички и половой член. Аккуратно оторванная, словно отрезанная ножом, рука продолжала держаться за ручку водопроводного крана. На дверце одной из кабинок повисло что-то похожее на розовый галстук, но, подойдя ближе, Коулман понял, что это вовсе не галстук, а обрывок кишок. Невольно отшатнувшись, он поскользнулся и упал, оказавшись впритык с головой бывшего обладателя еще не остывших частей тела, разбросанных по всей туалетной комнате, будто после нападения акулы. Перед ним была оторванная голова Тони Левина с конским пучком волос на затылке.
– Святый Боже! – воскликнул Коулман, с отвращением оттолкнув от себя окровавленную голову. Немного прокатившись по полу, словно разбитый кокосовый орех, она остановилась, уткнувшись в неровный обрубок, который когда-то был шеей.
Веки на голове приоткрылись, и Коулман с ужасом ощутил на себе живой и пронзительный взгляд, в котором перемещались возмущение и страдание. Ноздри внезапно расширились, и, вздрогнув, Натан Коулман машинально обратился к оторванной голове:
– Господи Иисусе! Что с тобой случилось?
Ответа не прозвучало, но еще целых десять или пятнадцать секунд они смотрели друг другу в глаза, пока наконец веки на оторванной голове не опустились, словно занавес, – жизнь окончательно покинула угасший мозг.
Снаружи послышались мощные удары и громкий голос Фрэнка Куртиса. Коулман еще раз дернул дверную ручку, но дверь по-прежнему была наглухо заперта.
– Фрэнк! – крикнул он.
– Нат! Как ты там?
– Я в порядке, Фрэнк. А вот Левин мертв, и видок у него будто после прямого попадания ракеты «Пэтриот». Вся комната залита кровью, и повсюду валяются кровавые ошметки, как после пикника людоедов.
– Что случилось. Нат?
– Ты еще спрашиваешь? – прокричал Коулман. – Только я открыл дверь, как буквально все его внутренности выплеснулись на меня. Меня словно оглушило взрывом, до сих пор в ушах звенит, как в самолете. Фрэнк? Ты еще там?
– Да, Нат, мы попробуем вытащить тебя оттуда. В этот момент в туалетной комнате раздался резкий звонок.
– Постой минутку. Фрэнк. Что-то еще случилось. Ты слышишь?
Откуда-то с потолка послышался хорошо поставленный мужской голос с явным английским акцентом, и на короткое мгновение Натану Коулману даже показалось, что его призывает глас Божий. Но тут он вспомнил про Авраама.
– Пожалуйста, покиньте туалетную комнату, – произнес голос. – Пожалуйста, покиньте туалетную комнату. Через пять минут будет запущена система автоматической очистки и дезинфекции. Повторяю. Пожалуйста, покиньте туалетную комнату. У вас остается пять минут.
– Фрэнк! Этот малый, похоже, собирается провести здесь уборку. Что мне делать?
– Отойди от двери, Нат. Мы попробуем ее выломать.
Коулман укрылся в единственной кабинке, свободной от частей тела Левина, опустил крышку унитаза и уселся сверху. После небольшой паузы с наружной стороны послышались глухие удары мощного мужского плеча. По некоторым характерным признакам Натан Коулман мог с уверенностью определить шансы на успех. До того как его перевели в отдел убийств, он работал патрульным и за три года путешествий по Лос-Анджелесу на черно-белом полицейском автомобиле научился быстро оценивать, какие двери можно было выломать, а какие – не под силу. Хотя Куртис орудовал как заправский герой-полицейский из комиксов, Коулман сразу понял, что тот зря тратит силы – дверь сделана на совесть.
Опять раздался противный звонок:
– Пожалуйста, покиньте туалетную комнату. Пожалуйста, покиньте туалетную комнату. Через четыре минуты будет запущена система автоматической очистки и дезинфекции. Повторяю. Пожалуйста, покиньте туалетную комнату. У вас осталось четыре минуты.
Откинув голову назад, Коулман с ненавистью уставился на залитый кровью потолок, в котором имелось небольшое отверстие для громкоговорителя.
– Если ты откроешь этот долбаный сортир, я с удовольствием отсюда уберусь!
Встав со стульчака, он снова приблизился к двери.
– Прости, Нат. Проклятая дверь не поддается. Придется придумать что-нибудь другое. Посиди еще немного.
Покосившись на голову Левина, лежавшую на полу, Коулман снова постучал в дверь:
– Фрэнк! Мне совсем не улыбается судьба этого малого, придумайте побыстрее что-нибудь. Автомат только что передал четырехминутную готовность.
Через минуту раздался третий звонок:
– Пожалуйста, покиньте туалетную комнату... Подняв глаза к потолку, Коулман скривился от злости. Он выхватил из кобуры на поясе свой девятимиллиметровый «Глок» и с наслаждением всадил несколько пуль в отверстие громкоговорителя.
– Нат, чем ты там занимаешься, черт побери?
– Все нормально, Фрэнк. Просто надоело выслушивать предупреждения этого гребаного компьютера, что мне пора отсюда смываться, вот и все. Я отблагодарил его парой пуль.
– Ну и отлично, Нат. На секунду мне даже показалось, что ты работаешь 211-й моделью.
– Нет. Всего-навсего 207-я, как обычно. Только не думаю, что старине Аврааму нужен за меня выкуп. Похоже, ему нужна моя задница.
Расстроенный Фрэнк Куртис шлепнул ладонью по двери.
– А в чем заключается эта автоматическая уборка? – спросил он Митча, который только пожал плечами, переадресовав вопрос Виллису Эллери.
– Туалетная комната опрыскивается подогретым аммиачным раствором, – разъяснил тот.
– Насколько подогретым?
– Не кипятком, но довольно горячим. Затем проводится сушка горячим воздушным потоком до полной смены воздуха и, наконец, ароматизация помещения.
– И что, такая процедура привела к смерти Левина?
– Сомневаюсь, – ответил Эллери. – Конечно, оказаться в туалете во время уборки не слишком приятно, но вряд ли это может привести к смертельному исходу. Однако тут есть одна вероятность... Мне стоило подумать об этом раньше. Видите ли, я был там незадолго до Тони и даже хотел с ним поделиться кое-какими мыслями на этот счет. Но он мне так нагрубил, что я передумал.