Каким ты был, таким ты остался,
Осел лесной, козел степной.
Зачем опять ты водки нализался,
И пьяный ты пришел домой.
и т. д.
Наконец мы отправились. Возле угла Больничной после некоторых пререканий насчет выбранной дороги все последовали за мной, как более осведомленного. Вытянулись в целую процессию. За нами было увязался Вольт, но я его быстро отчислил. Дядя Сеня шел посреди процессии, неся аккордеон. Я шел рядом с Лидой, лица которой почти не было видно из за опущенных полей шляпы. Гешка поспешил вперед, чтобы занести скрипку для налаживания к деду.
На речке опять противоречие: тетя Маруся хотела, чтобы одежду сложили на песке у воды, а остальные на траве. Победила она. Пока Лида завязывала лентой волосы, мы с Гешкой успели наныряться. Пришел дядя Сеня. «Жирный как гусь – подумал я – и не тонет». Лида плавала плохо, или совсем не могла. Дядя Сеня взялся учить ее. Мы смеялись неловким взмахам ее рук, избалованных на клавишах аккордеона.
Тетя Маруся подняла крик: Анатолия сбил какой-то велосипедист, но все обошлось весьма благополучно, он проявил «настоящее мужество», и не одна слеза не покатилась по щекам. Видно задел не здорово. Дядин Сенин Пушок отряхивался как назло около одежи, чем тоже позлил нервную «публику».
Мы с Гешкой ныряли друг с другом, как совсем неожиданно вынырнула откуда-то лодка. Гешка ее не увидел, я потащил его в сторону, чтобы не ударило его веслом, а он, думая, что я с ним играю, рванул в другую сторону и нырнул. Слышу, как бухнул головою о днище. Лодка проскользнула, а Гешка выскочил из воды с вытаращенными от удивления глазами.
Наши сели перезакусить. Люда начала играть.
– Смотри, – кивнула Лида головой, не отрывая рук от клавишей, – стрекоза.
И я увидел ее с прозрачными крыльями на клавишах аккордеона. Гешка хотел ее снять.
– Не надо, – почти одновременно произнес я и Лида.
В этом было что-то прекрасное!
Но сфотографироваться в воде.
– А как же вы хотели? Быть на речке и без воды.
Пришлось раздеваться и лезть в воду.
После речки я зашел домой, поужинал и снова пошел к Гешке. Там сидели во дворе возле теплой печки. Приезжая тетя из Белоруссии рассказывала о несчастных случаях в их краю, где почти рядом был аэродром и военная часть. Но дядя Сеня быстро сменил тему разговора:
– Когда я был артистом и выступал в Милане, хозяин театра говорит переводчику: «Стрем, брем, клем», и тот переводит, что у хозяина таких артистов не было, нет, и дай бог, чтобы их не было совсем.
Было уже поздно. Гешка упросил меня, чтобы я остался ночевать. Постелили на дворе.
– Я теперь на дворе не лягу: померзла вчера, – засмеялась Лида
Я лег рядом с Гешкой и дядей Сеней. Уснул не скоро.
Утром я проснулся, а Гешка и дядя Сеня Четвертый день еще спали. Тетя Маруся с другой тетей были на дворе возле плиты. Вошел в дом за своими чувяками. Я постоял в двери посмотрел на Лиду, лежащую на полу с четырехлетним хлопцем и вышел.
Тетя Маруся послала меня за родителями: должен был прийти фотограф. Я сбегал. Был дома только отец. Мать на базаре, а папка не захотел один идти. Пришлось и идти самому. Когда я пришел, Лида и все уже встали. Она расчесывала волосы. Вскоре пришел и фотограф. Сфотографировались возле винограда. Лида играла на аккордеоне, а я аккомпанировал на пищалке. Особенно врезалось в память следующее: когда Лида играла и пела «Ой, цветет калина…», то последние слова припева она произносила прозой т.е. не на распев:
– Догадайся сам…
«Как подходит!» – воскликнул я про себя.
Чем дольше пишу, тем ближе к концу…
Вскоре мы собрались идти за мост. Уложились. Я взял из рук Лиды портфель после понес аккордеон. Около моста возле чайной остановились. Дядя Сеня и тетя Маруся пошли покупать на дорогу яблоки. Долго их ждали. Бабушка Лиды говорила, чтобы мы на следующее лето приезжали к ним.
– Тут день езды на велосипеде.
Какая-то девчонка, знакомая тети Маруси принесла воды. Вскоре приехал дядя Сеня на машине. Шла в Тимашевскую. Усаживались быстро. Лиду сразу закрыли от меня люди, так что я не смог ей сказать и «До свидания».
(А в следующем году было «холодное лето пятьдесят третьего»)
4. Решето над бездной 2001 года
ВОЛГОГРАД ДО ВОЛГАКОНА
1 Января 2001. Понедельник. На этот раз Светлана, дремавшая в кресле, чем я и пользовался, прикладываясь к «Дербенту», пересидела меня. Я ушел, говорит, в три часа. Зато раньше встал.
Отметили по стопке коньяку. На закус – вчерашние окорочка из духовки с картофелем, да печеночный торт умопомрачительный. Вчера была баночка кальмаров.