— Кейт?
Кончиками пальцев он приподнял ее подбородок. Кейт увидела его глаза и поспешила отвести взгляд. Она не позволит, чтобы его прикосновение вынудило ее забыть о главном. Она опустила руки и, отступив, уставилась на рубашку Алекса — ее подол вернулся на место и прикрыл тело.
— Тебе нет нужды беспокоиться о том, что через девять месяцев может произойти нежелательное событие. — Она откашлялась. Самое лучшее прямо сейчас высказать главное. — Я бесплодна.
— Господи, Кейт!
Она собиралась стать соблазнительницей. Собиралась заниматься любовными играми. И, разумеется, не станет думать о детях, о сыне или дочери с глазами Алекса…
— Я много лет приучала себя к этому факту. А теперь это вполне удобно, согласен? В моем возрасте я все равно не должна забеременеть, даже если раньше не страдала бесплодием.
Голос у Кейт предательски дрогнул.
— Кейт…
— Так начнем же прямо сейчас, хорошо?
— Хорошо. Теперь, пожалуйста, сними рубашку.
Алекс в ответ только молча посмотрел на нее.
Неужели он собирается настаивать на разговоре о детях? Кейт закусила губу. Если он это сделает, она расплачется и весь вечер будет испорчен окончательно и бесповоротно. Ей снова придется спать одной. И она никогда не узнает, что значит… быть с Алексом. Она не осмелится позвать его к себе еще раз. Она…
Алекс потянулся к подолу своей рубашки. Слава Богу! Он ухватился за подол обеими руками, быстро стянул рубашку через голову и бросил на пол.
У Кейт перехватило дыхание.
— О Боже, какой ты красивый, Алекс!
Он фыркнул и покраснел от смущения.
— Я вовсе не красив.
— Неправда, ты настоящий Аполлон.
Она знала, что живот у него плоский и твердый, и теперь убедилась в этом воочию. Она знала, что плечи у него широкие, но они выглядели еще более широкими, когда он обнажил их. Мускулы играли на его руках и на груди. Он выглядел словно статуя греческого бога, но в отличие от холодного мрамора был живой плотью.
Кейт приблизилась к нему и снова коснулась ладонями его тела. Оно было очень теплым.
Алекс попытался привлечь Кейт к себе. Она воспротивилась. Еще не время. Она хотела, чтобы все происходило медленно, хотела запечатлеть в душе каждое мгновение. У нее не будет другой возможности. Все это лишь на одну ночь. Ради удовлетворения любопытства. Завтра она снова превратится в чопорную леди Оксбери.
— Нет, Алекс, ты можешь только предлагать.
– Что?
— Ты должен предложить, что обнимешь меня. Но лишь я могу решать, позволительно ли это с моей точки зрения.
Казалось, он намерен возразить.
— Однако я решила, что в данный момент это удачное предложение. Ты можешь не убирать руки.
Уголок его рта чуть приподнялся.
— Благодарю тебя, — произнес он не без иронии.
— Принимаю твое предложение с радостью, — сказала Кейт и погладила грудь Алекса, затем поцеловала ее, а потом еще и лизнула.
Она услышала блаженный вздох. Руки Алекса придвинулись к ее грудям.
— Не теперь, сэр, — сказала она, не без удивления ощутив, что его прикосновения ей очень приятны.
Кажется, он зарычал? Она рассмеялась ему в лицо и высвободилась из объятий.
— Теперь вы можете снять брюки, мистер Уилтон.
Алекс в ответ на это подбоченился. Он обиделся? Или сбит с толку? Быть может, такая игра не столь уж хороша? Но должна же она что-то сделать… Невозможно просто забраться в постель, вытянуться и лежать неподвижно, дожидаясь, когда Алекс уляжется на нее, как это делал много лет Оксбери. Этого она не хотела. Наверняка существуют иные приемы.
— А как насчет твоей ночной рубашки, Кейт? Я предлагаю тебе снять ее.
— Я это сделаю… позже.
Как ей быть, если он не станет продолжать игру? Может, ей самой это прекратить? Видимо, все мужчины одинаковы. Будь она опытной куртизанкой, могла бы соблазнить Алекса, довести его желание до безумной высоты и заставить делать все, чего она захочет. Нельзя сказать, что она хотела бы командовать им, но…
Он держал обе руки на ширинке брюк. Он был намерен продолжать игру.
Все ее тело сделалось красным, Кейт была в этом уверена. Жар заливал лицо, груди, живот, даже то место между ног, которое обычно вздрагивало при мысли о совокуплении. Кейт снова сглотнула слюну, наполнившую ее рот от предчувствия, что она увидит полностью обнаженное тело Алекса. Понимает ли он, до какой степени она одержима желанием?
Она посмотрела ему в лицо. Его полуприкрытые глаза горели. Губы изогнула медленная улыбка.
Он понимал.
— У меня затруднения с пуговицами, Кейт.
Низкий, глубокий голос Алекса звучал с хрипотцой. Небеса милосердные, Кейт и в самом деле затрясло.
— Ох! — вырвалось у нее вместе с прерывистым вздохом.
— Да, вот именно ох… Ты поможешь мне?
— П-помочь тебе?
— Да, пожалуйста.
Он слегка подался к ней бедрами. Одежда не могла скрыть, что его жезл увеличился до примечательных размеров.
Кейт никогда не задумывалась над подобными вещами, но в данном случае можно было бы сказать, что чем крупнее мужчина, тем больше его…
— Как думаешь, ты могла бы расстегнуть эти пуговицы? Я уверен, что твои пальчики более ловкие, чем мои. К тому же, как ты могла заметить, — в голосе у Алекса появились насмешливые нотки, — я нахожусь в таком состоянии, что явно не справлюсь с делом.
— Да, я это заметила.
В конце концов, она сама начала игру. Те мысли, с которыми он явился к ней, устроили Кейт, вот она и заговорила о своих предложениях и о своем желании определять направление игры. Но мысль о том, чтобы раздеть Алекса, хоть исходила не от нее, была заманчивой.
— Очень хорошо, я помогу тебе.
Алекс глубоко втянул воздух, когда Кейт подступила к нему совсем близко. Дивный запах женщины. От Кейт всегда пахло лавандой, но сейчас к этому аромату примешивался запах тела, разгоряченного желанием. Он хотел трогать Кейт, целовать, полностью обнажить ее тело и упоенно обонять сладковатый запах мускуса и женщины.
Ее пальцы никак не могли справиться с одной из пуговиц; Алекс почувствовал боль и, негромко охнув, на секунду зажмурился. Небеса — или, вернее, преддверие рая. В настоящий рай он попадет скоро, в постели.
Кейт подняла на него глаза.
— Я сделала тебе больно?
— Н-нет.
Он едва мог говорить. Едва мог думать. Он опустил руки на плечи Кейт. Он должен хоть на что-то опереться, иначе может упасть, теряя последние силы. Кейт, слава Богу, не противилась. Она была поглощена тем, что делали ее пальцы, ее чудесные, возбуждающие страсть пальчики. Наконец она расстегнула последнюю пуговицу.
Алекс почти упал в объятия ее теплых, гладких, нежных рук. О Боже! Он в жизни не испытывал ничего настолько исключительного и прекрасного.
Кейт начала поглаживать его — легкими, осторожными движениями.
Алекс тяжело дышал, словно только что проделал забег в соревнованиях на скорость.
— Тебе нехорошо, Алекс?
— Да. — Неужели это кваканье его собственный голос? — Нет.
— Я причинила тебе боль?
— Нет. О Боже, нет.
— Могу я снять с тебя брюки?
— Да. — Он был готов умолять ее сделать это — или как можно быстрее сорвать их собственными руками. — Прошу тебя.
Кейт начала спускать его брюки с бедер на колени и ниже. Ее лицо, ее губы оказались на одном уровне с…
— Могу теперь и я высказать пожелание?
Господи, он все еще не говорит, а квакает, словно одержимая похотью лягушка?
— Какое пожелание? — помолчав, спросила Кейт.
— Я был бы очень, очень рад, если бы ты поцеловала меня… э-э…там…
Кейт слегка отшатнулась.
— Поцеловала тебя?..
— Да. — Алекс мог бы почувствовать, что краснеет, однако все его эмоции сейчас были настолько во власти охватившего его вожделения, что стали загадкой для него самого. — Да, поцеловала. Прижалась губами к… — Вряд ли стоило спрашивать, какое место он имеет в виду. — Губами и, может быть, языком.