Она подняла руку, потом вторую, когда лорд Доусон шагнул к ней, явно намереваясь как можно скорее добраться до двери. Грейс уперлась руками ему в грудь. Он мог бы сбить ее с ног, чтобы выйти, — это начинало казаться вполне реальной возможностью. Однако он просто схватил ее за руки с таким видом, словно то была пара тараканов, посмевших осквернить его особу.
— Лорд Доусон, в вашем поспешном бегстве нет ничего разумного.
Не слушая, он сбросил ее руки и попытался обойти Грейс сбоку. Она рывком ухватилась за лацканы его смокинга.
— Милорд, подождите, прошу вас. Извините меня. Я говорила сгоряча, не подумав. Смиренно беру назад мои замечания о вашем дяде.
Он наконец перестал дергаться, но смотрел на нее с нескрываемым презрением.
Грейс разжала пальцы, расправила измятые лацканы, но все еще опасалась занять позицию между ним и дверью.
— Давайте попробуем рассуждать разумно. Я люблю свою тетю, а вы любите… — Он снова сверкнул глазами. Видимо, слово «любить» показалось ему неподходящим в данном случае для мужчины. — Вы относитесь с глубоким уважением к вашему дяде.
Так, уже лучше. Лорд Доусон слегка расслабился.
— Убеждена, что мы оба желаем им счастья.
Дэвид кивнул.
Совсем хорошо.
– Кажется к тому же ясным, что оба они не в состоянии судить о проблеме, какой бы она ни была, беспристрастно.
— Чертовски верно, — отозвался он и тут же извинился, поморщившись; — Прошу прощения за свой лексикон.
Грейс небрежно махнула рукой.
— Право, не стоит извиняться.
Он заговорило ней, а это в данный момент было единственно важным.
— Мне также ясно, что выход из положения, избранный вашим дядей…
Лорд Доусон насторожился, лицо у него потемнело. О Боже милостивый, как бы снова не упустить его!
— Выход совершенно понятный…
Дэвид вроде бы смягчился…
— Однако он не может привести к удовлетворительному решению.
— Не вижу в этом ничего неудовлетворительного.
Грейс постаралась скрыть свое изумление. Само собой, он не понял суть дела, потому что, как почти все мужчины, полностью слеп к эмоциональной стороне произошедшего. Они во всем видят лишь одну сторону — ту, которая у них перед носом. Посмотреть хотя бы на ее собственного отца… Но нет, увольте, на отца ей смотреть не хочется.
— Ваш дядя счастлив, лорд Доусон?
Он нахмурился.
— Ну как бы сказать… нет.
— Был ли он счастлив, совершенно счастлив в последнее время или вообще за то время, которое вам памятно?
— Н-нет.
— Связано ли это в какой-то степени с моей тетей?
— Будь оно проклято, еще бы не связано, дьявольски связано.
— Совершенно верно. Тогда каким образом то, что он прячется в своем имении, может сделать его счастливым?
— Он не прячется.
Она могла бы с этим поспорить, но ей не хотелось, чтобы спор перешел в перепалку с бароном. Судя по его насупленным бровям, настроение у него было не слишком мирное.
— Ладно, возможно, и так. Но вы не склонны согласиться с тем, что поспешный отъезд из Лондона сам по себе не даст ему возможности…
Лорд Доусон хмыкнул и весьма выразительно поднял одну бровь.
— …избавиться от душевной боли, кто бы ни был ее виновником. Он должен разобраться в проблеме до конца, добраться до самой ее сути. Ему надо встретиться с моей тетей…
— Он уже встретился с вашей тетей. Полагаю, что именно эта встреча и вынудила его вернуться в Клифтон-Холл.
— Простите, милорд, не хочу показаться невежливой, но это смешно! Как мог разговор, короткий разговор, во время которого моя тетя находилась у себя в спальне, а ваш дядя во дворе под окном… Что с вами, вам нехорошо?
Мужчина покраснел и, казалось, чем-то подавился.
— Ничего, все в порядке. — Дэвид откашлялся. — Я думаю, что разговор между ними происходил иначе.
— Вы там были?
— Боже упаси, нет!
Почему он пришел в такое смятение?
— Тогда вы ничего не можете знать наверняка, не так ли?
Лорд Доусон издал несколько загадочных невразумительных звукосочетаний и почему-то не смотрел Грейс в глаза. Странно. Очень странно.
— И даже если между ними состоялся долгий и обстоятельный разговор, чего мы в точности знать не можем…
Лорд Доусон снова пробормотал нечто совершенно невнятное.
— …то внезапное бегство… — Дэвид метнул в нее обжигающий взгляд. — Хорошо, скажем — отъезд из города, при том что встретиться еще раз им не довелось, означает, что возникшая проблема осталась нерешенной.
— Вы этого не знаете.
На сей раз Грейс уже не могла скрыть своего удивления и широко раскрыла глаза.
— Я в точности знаю, что бегство… прошу прощения, отъезд вашего дяди свидетельствует, что он все еще испытывает душевную боль. Вы отрицаете это?
Дэвид предпочел бы дать утвердительный ответ, это было ясно по выражению его лица, однако честность взяла верх над преданностью и он произнес:
— Нет.
— Вот именно. И я уверена, что моя тетя тоже страдает.
Лорд Доусон в ответ на эти слова почти зарычал, опять-таки невнятно. Грейс ощутила зуд в пальцах — так ей захотелось обхватить ими шею барона и крепко сжать. Она глубоко вздохнула — и вдруг заметила, что Дэвид смотрит на ее грудь.
Этот мужчина положительно спятил. А ведь она говорила тете, что к этому платью нужна кружевная косынка, но та и слышать об этом не хотела. Грейс не стала спорить с ней именно потому, что Кейт пребывала в столь подавленном настроении. Грейс схватила свой веер со столика, на который положил его Дэвид, и раскрыла, надеясь таким образом переключить внимание барона на свое лицо.
— Милорд, ваше отношение не помогает делу. Вы явно невзлюбили мою тетю.
Он снова что-то буркнул. Грейс сжала губы и сосчитала про себя до десяти. Она должна сохранять спокойствие. И не должна позволить возобладать своему адскому темпераменту.
— Это ваша прерогатива. Однако она не должна оказывать влияние на решения проблемы как таковой. Вам следует отказаться от личных предубеждений…
Новое издевательское хмыканье барона. Грейс была почти готова пнуть его в голень или в еще какое-нибудь, более мягкое и чувствительное место.
— Сосредоточиться на том, что будет лучше для вашего дяди.
Грейс решила, что сейчас не стоит упоминать о тете Кейт, хватит с нее пренебрежительных возгласов барона.
— Я твердо уверена, что вашему дяде и моей тете просто необходимо прийти к взаимопониманию, тогда прошлое перестанет их мучить.
Грейс посмотрела Доусону в глаза. Дэвид должен понять, что Грейс говорит вполне искренне.
— И если они сами до этого не додумаются, тогда люди, которым они дороги, то есть вы и я, обязаны им помочь. Убеждена, мы с вами найдем способ объединить их физически… — С чего это он вдруг покраснел? — …причем сделаем это таким образом, чтобы они не могли убежать друг от друга. Если они вновь встретятся в том же самом месте, то смогут объясниться всерьез и с толком. Ведь оба они зрелые, разумные люди. Они должны осознать, что им будет куда удобнее бывать в обществе, не опасаясь чем-то обидеть или огорчить друг друга.
— В ваших словах есть логика, — заметил Дэвид.
Грейс не могла в точности определить выражение его лица, но гнева на нем не осталось. Казалось, он расслабился. Рукой в перчатке Дэвид накрыл ее руку, тоже в перчатке: она все еще касалась его жилета. Он почти машинально погладил эту руку и даже сквозь ткань перчатки ощутил… нечто. Силу. Тепло. Властность? Ее вторая рука присоединилась к первой.
Дэвид слегка улыбнулся. Нет, он не расслабился. Однако напряженность исчезла. Сменилась энергией… Ожиданием.
В их взаимном притяжении больше не было гнева.
Грейс облизнула губы, и глаза Дэвида последовали за этим движением. Губы у нее полные, горячие. Она их чуть-чуть приоткрыла. Что это? Желание?