Самое главное — сказать Алексу, что она… Что он… Что У них родится ребенок. Как только эта задача будет решена, можно перейти к прочим делам. Если удастся, то к вопросу о том, как создать для нее благоприятное положение, те необходимые удобства, которых она была лишена в последнее время. Алекс не должен оставлять ее в полном одиночестве. У него вполне могут возникнуть дельные мысли о том, как решить проблему наилучшим способом.
Да, конечно. Одна голова хорошо, а две — лучше… Кейт снова потрогала живот. Даже не две — три… О Боже!
Она распрямила плечи и направилась к двери, соединяющей комнаты. Довольно. Настало время собраться слухом. Окончательно и бесповоротно.
Она взялась за ручку двери. Так, еще один ободряющий вздохи…
Ее резко дернуло вперед, поскольку дверь отворилась с другой стороны.
Кейт вскрикнула и вытянула свободную руку, чтобы удержать равновесие, и рука эта уперлась в твердую мужскую грудь.
– Ох!
— Кейт! Вы не ушиблись?
Алекс обнял ее за плечи, удерживая на ногах. От него пахло бренди, полотном белоснежной рубашки и… Алексом. Он уже снял смокинг и жилет. Ткань рубашки была такой мягкой под пальцами Кейт. Но его кожа еще мягче.
Она отдернула руку, словно обожглась. Алекс, сдвинув брови, с тревогой посмотрел на нее.
— С вами все в порядке?
— Да, конечно. Что со мной могло случиться?
Кейт прикусила губу. Она не собиралась говорить столь резким тоном, но виной тому был опять-таки желудок, который вел себя так же беспокойно, как обезьяна мисс Смит. Кейт откашлялась — во рту у нее вдруг стало так же сухо, как в пустыне Сахаре.
— Можно войти?
Правый уголок его губ слегка приподнялся в полуулыбке.
— Но ведь вы уже вошли.
Кейт покраснела.
— Да, но можно ли пройти дальше?
Левый уголок его губ присоединился к правому. Алекс немного отступил в сторону.
— Разумеется. Не хотите ли рюмочку бренди?
Бренди не принадлежал к числу любимых напитков Кейт, но сейчас глоток-другой помог бы ей немного успокоиться.
— Да, благодарю вас. С удовольствием.
Кейт прошла в комнату, бросила быстрый взгляд на кровать и, почувствовав, что снова краснеет, сосредоточила внимание на кресле у камина. Единственном кресле в комнате.
Она остановилась. Где ей сесть?
— Что-нибудь не так?
Алекс, который наливал в рюмку бренди, поднял на Кейт глаза.
— Я… нет, ничего.
Она лучше постоит. Алекс нахмурился.
— Мне кажется, вам не слишком уютно.
Да, она и в самом деле чувствовала себя неуютно. Нервничала.
Мужчина не должен быть таким красивым. Алекс был без галстука, ворот рубашки распахнут, открывая взгляду сильную стройную шею. Кейт прекрасно помнила, как он выглядит без рубашки, какие у него широкие плечи, какие мягкие волосы на груди.
Она отвернулась и уставилась на огонь в камине. Ей жарко, она вспотела… и чувствует себя такой слабой…
— Прошу вас, проходите и сядьте в кресло, Кейт.
Она крепко сжала руки. Ей нравилось, когда он называл ее «Кейт», а не «леди Оксбери». Она устала быть леди Оксбери. Она хотела быть просто Кейт, просто самой собой, хотела слышать из уст Алекса свое имя. Это звучало так интимно. Их только двое — Кейт и Алекс. Никаких докучливых братьев, никаких золовок, никаких светских сплетен — только они вдвоем.
И еще одно существо. Кейт положила руку на живот. Она должна сказать Алексу. Кейт посмотрела на него.
— А куда сядете вы?
Он беспечно махнул рукой:
— Куда придется.
Его руки. Он без перчаток. У него такие длинные, крупные и сильные пальцы. Немного загрубелые, они с такой нежностью гладили ее тело. То были вызывающие, дразнящие, многообещающие прикосновения…
Кейт ощутила слабость в коленях. Ей и в самом деле надо присесть. Она опустилась в кресло — и тут же вскочила. Кресло еще сохранило тепло тела Алекса.
— Что случилось? — не на шутку встревожился Алекс. — Вы сели на булавку?
— Н-нет.
Он подошел, передал ей оба стаканчика бренди и, наклонившись над креслом, тщательно ощупал обеими руками сиденье. Перед взором Кейт возник великолепное зрелище мускулистых ягодиц, туго обтянутых брюками.
Кейт облизнула губы. И тотчас вспомнила, как держалась руками за обнаженные ягодицы Алекса, в то время как он изливал в нее свое семя… семя, которое пустило корни, семя, плод которого стал поводом для этого ее визита.
Она должна сказать ему, что забеременела.
Кейт глотнула бренди.
— Я не обнаружил ничего колючего. — Алекс выпрямился. Какой же он высокий и большой по сравнению с ней. — Полагаю, вы можете сесть в кресло без опасений.
— Я предпочла бы сесть на оттоманку, если не возражаете.
Кейт села. На беду, глаза ее оказались на одном уровне с фаллосом Алекса, заметно приподнявшим ширинку его брюк. Она могла бы дотронуться до этого места. Могла его поцеловать…
Алекс тотчас сел и взял у Кейт свой стаканчик со спиртным.
— У вас была особая причина для… — Он запнулся, потом откашлялся и продолжил: — Я имею в виду, почему вы пришли… — Новая заминка. Алекс тряхнул головой. — Простите, это не имеет значения. — Он улыбнулся. — Я счастлив видеть вас, Кейт. — Он наклонился и пальцами свободной руки перебрал пряди ее волос. — Мне вас так не хватало.
Он дотронулся пальцем до ее щеки.
Кейт проглотила слезы. Беременность сделала ее ужасно плаксивой. Они с Алексом совсем недавно виделись в гостиной, но она понимала, что он имел в виду вовсе не это.
— Мне тоже вас не хватало.
В тот раз, когда они впервые были вместе в спальне, он удалился так внезапно — не только из ее постели, но даже из Лондона. И в том была ее вина, именно за это ей первым долгом следует попросить у него прощения.
— Простите меня зато, что я сказала. Я вовсе не хотела причинить вам боль.
Он не стал делать вид, будто не понимает, о чем речь.
— Так что вы тогда имели в виду, Кейт?
Она откинулась в кресле и зачем-то посмотрела на стаканчик бренди, который все еще держала в руке.
— Я… я думала о вас, Алекс, все годы моего замужества. А потом, когда увидела вас в бальном зале герцога Олворда…
Она запнулась. Хотела сказать то, что прозвучало бы правдиво, но не было полной правдой. И не смогла. Алекс заслуживал услышать все: ее суждения о чисто плотской стороне интимных отношений и о чувстве любви как о самом высоком проявлении духовной сути человека.
Она попыталась начать еще раз:
— Я хотела вас, Алекс. Я хотела вас все эти годы. Я хотела узнать, такой ли была бы близость с вами, о какой я грезила. Но я не хотела узнать, что ваши стремления ограничиваются лишь приятным времяпрепровождением в постели, — как говорится, любовными играми. — На губах у Кейт промелькнула усмешка. — Я полагала, что одной любовной встречи достаточно, чтобы я могла удовлетворить свое любопытство. Интимная близость с Оксбери не была… короче, я могла бы жить без этого. Но с вами…
Алекс бережно взял в ладони ее лицо и посмотрел ей в глаза.
— Для меня это никогда не могло быть сведено только к любовным играм, Кейт. Никогда. А для вас?
Правда, только правда. Кейт на секунду прикусила нижнюю губу, потом произнесла:
— Нет. — Слово прозвучало как шепот. — Нет, таким оно не было.
— В таком случае чем это было для вас?
Алекс взял у нее стаканчик с недопитым бренди и поставил на столик. Затем положил руки ей на плечи и, сдвинув их ниже, к локтям, привлек Кейт к себе, а она, немного приподнявшись, очутилась у него на коленях.
— Если оно не было для вас чисто физическим влечением, Кейт, то чем его можно назвать?
Неужели он считает, что она в состоянии о чем-то думать, сидя вот так у него на коленях в одной ночной рубашке?
Да ей и не надо было думать — это была любовь, по крайней мере с ее стороны, но у Кейт не хватало смелости в этом признаться.