Увы, трудившихся там медиков, зубных врачей и даже одного фармацевта химеры поочередно отвели по серпантинной дороге наверх, в центр переработки. Сейчас из «медперсонала» остались только акушерка, бывший санитар морской пехоты и Майра. Увидев мужа, она поспешила навстречу и чмокнула его в щеку.
Супруги всегда тепло относились друг к другу, но теперь, когда над ними нависла смерть, проявления чувств стали более частыми. У Майры заметно осунулось лицо, под глазами появились мешки, но сами глаза светились жизнью.
— Ты снова дрался! — с укором промолвила она. — Можешь не отнекиваться, раненые мне все рассказали.
Уокер ухмыльнулся.
— Кто, я?! — запротестовал он, оглядываясь вокруг.
В помещение набилось человек пятнадцать — двадцать больных, из которых по крайней мере трое умирали от амебной дизентерии. Остальным обрабатывали порезы и ссадины, полученные во время последней стычки. Двое комитетчиков бросили на Уокера злобные взгляды. Не обращая на них внимания, он снова повернулся к Майре.
— Давай сегодня поужинаем вместе, — предложил Уокер. — Я отведу тебя в лучший ресторан в округе, и черт с ним, что это дорого.
Майра просияла.
— Но мне нечего надеть!
— Там, у котла, люди понимающие, — заверил ее муж. — В этом сезоне в моде все грязное и забрызганное кровью.
— Ну, в таком случае с превеликим удовольствием, — серьезным тоном ответила Майра. — Дай мне пять минут, и я закончу дела.
Выйдя наружу, Уокер посмотрел на солнце, спускающееся за западную стену карьера. В Вонючей Дыре мгновенно сгустились сумерки. Когда Майра вышла из медицинского центра, уже наступила новая ночь, полная леденящего холода. На ясном небе сияли россыпи звезд. Пожилая супружеская пара прошла к котлу и встала в очередь после мужчины, укутанного в одеяло, и его десятилетней дочери.
Каждому пленнику в день выдавалось по три самодельных жестяных жетона, которые он был волен использовать по своему усмотрению. Одни копили эти маленькие кружочки впрок, зачем — Уокеру было не понять. Другие расплачивались жетонами за предметы одежды, а также за услуги личного характера, среди которых изредка встречался секс. Но большинство, и Уокеры в их числе, с радостью тратили жетоны на три горячих блюда в день.
Основу всех блюд неизменно составляли овсяные хлопья, но добавки менялись. Очередь, медленно продвигавшаяся к почерневшему котлу, томилась в неведении. Шли пересуды, каким будет варево сегодня. Проголодавшиеся пленники вспоминали, как в прошлый раз кому-то после еды было плохо.
Держа наготове хромированный колпак от автомобильного колеса, Уокер под урчание пустого желудка размышлял о том, какие его сегодня ждут гастрономические изыски. «Повелителями бурды», как их в шутку называли, становились те, кто за дополнительный жетон в день соглашался готовить и раздавать еду. Уокер хорошо знал Эдит, женщину, которая налила в его импровизированную миску два половника клейкой похлебки. Ее широкое лицо, растянутое в дружелюбной улыбке, окаймлял нимб седых волос.
— Привет, Майра, привет, Генри, — радостно поздоровалась Эдит. — Сегодня варево вам понравится! Мы получили две коробки мясных фрикаделек. Почти всем достается хотя бы по одной, а то и по две.
В полном соответствии с пророчеством Эдит оба Уокера обнаружили у себя в мисках фрикадельки. Аппетитное варево состояло из овсяных хлопьев, консервированных бобов и изюма. Главное, есть надо было быстро: хотя похлебка только что вскипела, в холодной железной посуде она скоро остывала. Поэтому Уокеры поспешили к краю ближайшей каменной террасы, походившей на стадионную трибуну. Усевшись, они достали из карманов ложки и принялись за еду.
По молчаливому соглашению за ужином они не говорили, чтобы расправиться с похлебкой, пока она горячая. Доев, Майра, которой во время жизни в Вашингтоне такое даже в голову бы не пришло, без колебаний облизала миску.
— Недурно, — заметил Уокер, отставляя пустой колпак. — Хотя, может быть, немного переварено.
Майра рассмеялась.
— Я пожалуюсь метрдотелю. Пойдем, пора готовиться ко сну.
Почти все обитатели Вонючей Дыры ложились спать рано. Отчасти потому, что больше делать все равно было нечего, отчасти потому, что все валились с ног от усталости. Никаких специальных помещений для ночлега не было — лишь сотни сооруженных из подручных средств укрытий, многие из которых успели сменить хозяев — центр переработки работал исправно. Уокеры спали в одном из таких жилищ.
Это был навес, который состоял из толстого железного листа, некогда служившего мостиком через дренажную канаву. Еще до появления Уокеров лист поставили под углом на второй террасе снизу. Выше людям не позволяли подниматься гибриды-надсмотрщики, дежурившие с «буллзаями» наверху. Защищенные автоматическим оружием и минометами, вонючки были практически недосягаемы. Химеры обожали холод, и, забираясь под навес, Уокер поймал на себе презрительный взгляд одной из тварей.