Я вводное занятие по общей подготовке как сейчас помню. В нашей группе было 20 человек. Были и понаехавших несколько. Собрали в Москве, в комнате какой-то. В реале, конечно — кто же такие вещи по трубе телепает? На стенах — ковры с Президентом и Б-жьим Глазом — это у корпуса типа-*флаг* такой: обрезанная пирамида, а наверху гляделка нездоровая. И золотом поверху завитушки какие-то (я тогда читал плохо очень, а там и вовсе латынь написана). Сидим, чатим за жизнь. Один из мухосранцев закурить хотел — обломали дерёвню. Вдруг — туш! фанфары! — дальний половичок оказался дверкой… и оттеда появляется Путр.
Как джинн из лаптя. Расфуфыренный весь, в парадном прикиде (он тогда ещё в полканах ходил — пыжился). Откашлялся. И запе-ел:
— Hi, All! (оппа… за своего хочет проканать, что ли?)
Всех вас интересует, господа, для чего я собрал вас здесь. Для начала представлюсь: я — Путр Вованыч, заместитель Командующего Русского Сектора проекта «Корпус Мира». А вы здесь потому, что избраны! Из сотен других!
Кандидатов на! Высокое звание! Кадета Корпуса! (от позолоты меня уже зарябило).
Зазвучала бравурная музычка, свет притух, врубился проектор — только попкорна ещё для полного кайфа не хватало. В уютной полутьме голос Деда обрёл некую бархатистую проникновенность:
— Вы все совершеннолетние — и все вы граждане нашего с вами любимого Союза.
Пришло время, когда именно вы можете стать на защиту интересов многонационального Русского Народа. Я хочу, чтобы вы поняли — Корпус Мира имеет двойное назначение. В мирное время мы призваны защищать интересы Сектора — но в случае агрессии со стороны наймитов мирового терроризма, безродных отщепенцев и прочих недобитых антисемитов! (Он откашлялся) В этом случае именно Корпус Мира защитит мир от хаоса и зла!
— У вас, возможно, возник вопрос: каким образом вы, ас… мастера сетевых баталий, можете быть полезны своей большой-Родине? Отвечаю. Концепция Корпуса по разрешению потенциально опасных разногласий внутри Союза состоит в парадигме «виреал». Что это за хрюндель? Объясняю. Виреал — система параллельного взаимодействия объектов реального мира и их виртуальных моделей с максимальной степенью реализма… но без вреда для здоровья:). То есть, в виреале вы останетесь собой. В буквальном смысле. И даже ваши ранения будут какбы-отражаться на вашем физическом теле из-за психосоматического эффекта (не угрожая при этом, напоминаю, вашему физическому здоровью!). А кроме того, вы будете зашибать неплохие бабки и тёлки… ну и там чуваки (среди присутствующих треть была девушками) будут от вас каанкретно сходить с ума. В общем, вэлкам аборт! Корпус Мира — мир всем несёт! («Йоу!» забыдл добавить).
Всё. Вопросы. Зададите потом. Своему Наставнику.
CUSTOMIZE CONTROLS
И началась у меня с тех пор совсем другая жизнь. Тяжёлая. Режим, команда, оффлайн. Первые 16 недель было очень трудно. В основном — понять, чем это, сотона их дери, мы маемся по 10 часов в сутки? Потом стало труднее — и веселей: начались тренировки. Тогда я впервые увидел Папу. Однажды, когда мы в очередной раз глотали какую-то зеленоватую жилистую дрянь, которая канала здесь за питание, в залу тихо зашёл мужик. Среднего роста, средняя лысина, средняя зарплата. Средний класс, в общем. Сперва и внимания никто особо не обратил — мало ли кто шляется по секретным военным базам? Фигли, может, это шеф-повар? (но тогда он оччень смелый каззёл…) Он так же тихо прошёл во главу стола (у нас был один на всех стол, длинный такой, прикинь!) и молча оперся на него ладонями. Через полминуты 19 пар глаз следили за тем, как Папа барабанит про дохлого негра пальцами по столешнице. Про жевать все забыли. Он оглядел нас из-под кустистых бровей, выпрямился, задумался вроде…
— Здравствуйте, салаги. Меня зовут Иван Рымшо. Я — ваш Наставник.
Вы поздоровели, отвыкли, надеюсь, от вредной привычки глотать, не жуя, чужое дерьмо по визору, все, кто не подходил для работы по здоровью, отсеялись.
Теперь под моим началом мы займёмся настоящим делом. За ближайшие полгода мы создадим команду, сделаем тактику, изучим матчасть. Игры кончились. Вы станете элитой. Элита Корпуса — хорошо звучит, не так ли?
И он улыбнулся.
И мы стали. Мы стали Командой.
Через полгода нас осталось 13. Меня на сходке выбрали капитаном.
А ещё через полмесяца мы проиграли свою первую Войну.
NEW GAME
Вой двигателей изменился. Подлетаем. Я встряхнулся, продышался, качнул в скаф слегка кислороду. Вечно меня в этих крафтах тормозок берёт. Вот сколько летаем — а всё одно, транс какой-то, как будто кислоты нажрался. И голова вся дурная. Бррр!
— Внимание, груз! Точка на курсе, через три минуты — высадка. Стоянка — пять минут на хуй! Удачи, пехота.
Через двадцать минут пузатая туша транспорта тяжело поднялась, заметав забрало песком, и блямкая поплелась обратно на базу. Я уныло огляделся. Ух, тоска.
Никакой адреналин не спасёт. Серая с шафраном пустынь плавно перекатывалась за дрожащий горизонт. Кое-где торчали какие-то чахлые фикусы-кактусы. В ушах шуршал песок. Стробы выстроили, как в принципе и задумывалось, средний блокпост. На аккуратных бетонных подушках внутри внешней галереи были налеплены мультицелы. В серёдке высилась Цитадель. Всё знакомо, всё родное, до зевоты затоптано на сотнях тренировок. Я открыл шлем, сплюнул на зашипевший стеклит и велел ребятам размещаться. Военное время пошло.
Через полчаса техники запустили птичек — пока было только это, да несколько пауков. Надо было поскорее отжираться на том «случайном» складе. Поехали втроём, на четырёх грузовиках: на головном я (впереди, на лихом коне, хехех), на втором — Маха, наш второй техник, на замыкающем — Равин. Над нами парила мАхина птичка. Нейросеть врубать пока не стали — задание плёвое, время только-только стартануло: зачем ребят напрягать раньше времени? Пусть подышат последними часами индивидуальности — потом не до того будет.
Едем. Тихо. На небе — ни облачка. Под тентом ветерок слабый гуляет. Красота!
Я вылез на тёплый пластик, развалился, расслабился — птичка раньше нас вражин заметит, можно и подремать, в принципе. Я с мальства во всякой поездке прикорнуть норовлю. Сидишь в метро, смотреть не на что (не на народ же глазеть — чего я в этих смурных рожах не видал?), по вагонам ручечники снуют, мерцает флур, в ушах шаманит будджаз… Лапота. Глаза прикроешь, на спинку откинешься — и будто в бассейне лежишь… Сам не заметишь, как мягко навалит цветная, ватная темнота, побегут разворачиваться затейливым узором свои и чужие заботы, отмякнет душа… Помню один сон, прямо накануне повестки в Корпус. Не знаю — обычно ничего непомню, чего снилось: а этот вот в память запал.
Будто бы сижу я на вершине горы или холма какого. Вокруг туман, зелень мягкая, стрёкот какой-то — но сижу я на толчке. Золотом, прикинь? Сижу-пержу. А гузло стал вытирать — руку-то и затянуло. Скрутило так — не вздохнёшь. И чувствую — будто что-то в жопе застряло. Стал тянуть — и чавк!: вынул золотой кирпич (вау…)! Верчу его, дивлюсь. Положил снова «чувство тяжести и дискомфорта».
А вокруг, под холмом, толпа улюлючит, пальцем показывает, и стыдно мне, и неловко — а кирпичи прут и прут. И вскорости вроде как стена из них вокруг меня сложилась, и я бегаю стучу кулаками в неё, кричу — а никто меня не слышит, и тоска такая, что хоть режься и я башку вверх задираю — а стены ввысь высоко-высоко уходят что края не достанешь и только небо наверху и не улетишь не разломаешь стены золотой этой…
Строб дёрнулся и вырубился на холостяк. Я ошалело мотал тяжёлой головой, пытаясь выбраться из липких связок недавнего забытья. На зубах скрежетал песок, но сплюнуть было нечем. Я отпил воды и только потом отразил, что Равин на бегу машет рукой и орёт:
— Буря! Буря идёт!
DIFFICULTY