Римус закатил глаза, стаскивая футболку, понадеявшись, что ответа от него не ждут. Они и не ждали, прыгали и орали припев, пока не свернули со звоном и хохотом что-то там со стола.
— Хорошо, что она приехала, — сказал ему Сириус чуть позже, когда Римус уже почти собрался на работу. — У меня от неё чувство, что жизнь продолжается.
Римус кивнул — это было точно так.
— Ты это серьёзно насчет мастерской?
— Абсолютно, — Сириус снова широко улыбнулся, словно одна мысль о предстоящем деле его радовала. — Думаешь, чем я занимался этот месяц, пока ты там над книжками корпел? Всё почти готово, думаю, откроюсь к марту. У меня даже есть первый неофициальный клиент — муж моей кузины. У него летающий форд «Англия», прикинь. Там что-то с чарами невидимости барахлит, он пригонит посмотреть послезавтра.
Римус снова кивнул, его беспокоило кое-что другое.
— А насчет Гарри — тоже серьезно?
Сириус нахмурился.
— Да, — отрезал он.
— Окей, — Римус поднял ладони, сдаваясь сразу, хотя идея казалась заведомо провальной.
У него были аргументы: дети не трудотерапия, ими нельзя вытаскивать себя из задницы за косицу; сестра Лили хоть и делит с Нарциссой Блэк звание блондинистой сучки, всё-таки имеет большее представление о том, как воспитывать детей, чем Сириус; да в конце концов, заниматься ребёнком и развивать своё дело одновременно — та ещё задачка. Но почему-то он не осиливал сказать Сириусу хоть что-нибудь. Может быть, ему просто нужно позвать Тонкс, чтобы она произнесла вслух то, о чём он мог только думать.
— Честно говоря, не представляю себе это, — всё-таки предпринял неловкую попытку он. — Если только у тебя не появился кто-то постоянный, чтобы взять эти заботы на себя.
Это прозвучало отвратительно, он пожалел сразу же, как закрыл рот. Они никогда не обсуждали личную жизнь всерьёз — ничего, что лежало бы за границами дурацких подколов. Всё, о чём Сириус хотел посовещаться, доставалось обычно Джеймсу; Римус со своими перипетиями обычно справлялся в одиночку, не нуждаясь в поверенных. Это не изменилось и теперь. Сириус иногда приходил домой по-особенному, сыто расслабленный, приносил на себе чужой запах, время от времени — сладковатый загазованный дух магловских кварталов, но Римусу и в голову не приходило спросить его об этом.
Сириус сложил татуированные руки на обтянутой чёрной футболкой груди.
— У меня, Лунатик, из постоянного в жизни только ты. Но я не жду, что ты возьмёшь на себя «эти заботы».
Римус приподнял брови, принимая удар.
Сириус ушёл из дома первым, от души шарахнув дверью вместо прощания.
Тонкс выглянула на шум и окинула взглядом Римуса, надевающего пальто.
— Злишься на него? — спросила она ласково и подошла поправить ему коричневый шарф.
— Просто не могу себе это представить, — покачал головой Римус. — Что он будет делать с ребёнком?..
— Что вы будете делать, ты имел в виду, — с хитрецой в прищуренных карих глазах улыбнулась Тонкс. — Да брось, не верю, что ты его оставишь с этим один на один, — Римус только тяжело вздохнул. — Ты же понимаешь, он слишком любил Джеймса и чувствует себя виноватым, и он серьёзно относится к тому, что Джеймс выбрал его крёстным. Вырастить Гарри, дать ему самое лучшее кажется ему важным, как бы ни было трудно…
Римус глянул на Тонкс так, будто увидел её впервые. Она не была канонно красивой со своим сужающимся книзу лицом и короткими розовыми волосами, неистово торчащими в разные стороны. Но в ней была сумасшедшая мерцающая женская магия.
— Когда ты вот так объясняешь, я начинаю видеть логику, — признал он с восхищением. — Легче смириться с неизбежным.
— Если сильно прижмёт, подкинете мелкого на недельку Уизли, — посоветовала Тонкс с лукавой серьёзностью. — Они не заметят. У них шесть детей: там, знаешь, уже одним больше, одним меньше…
Комментарий к Часть 2
Кажется, я влюбилась в Тонкс))))
========== Часть 3 ==========
Римус наклонился над раковиной, собирая себя в границы тела. Эту луну он встречал один — Сириусу с утра нужно было к Петунье, договариваться по поводу Гарри.
Сириус, конечно, готов был рулить туда после бессонной ночи, но Римус велел ему выспаться, причесаться и вообще постараться выглядеть понейтральней. Из всего, что он слышал от Лили о сестре, напрашивался вывод, что безупречная укладка «высохло само, а вместо расчёски у меня ветер над Темзой», косуха с клёпками и байк практически стопроцентно обеспечат Сириусу коммуникативное фиаско. Впрочем, равно как и мантия, даже весьма приличная.
С Сириусом они разминулись, проверить, послушался ли он совета, Римус не успел — но, зная Бродягу, можно было, в принципе, не рассчитывать. Он ещё и ногти накрасит, чтоб у Петуньи гарантированно прихватило сердце.
Римус улыбнулся от этой мысли, несмотря на то, что боль гудела во всём теле, которое всего полчаса назад переломалось обратно в человеческое. На самом деле, это были мучительные ощущения. К ним невозможно привыкнуть, но он проходил этот путь слишком много раз. Этот путь пролегает через пропасть, полную лавы, и он научился бежать над ней по канату, не теряя равновесия. Ему даже удалось выяснить, что у боли есть свои фишки. Например, бескомпромиссная честность. Когда так настойчиво тянет жилы, не впадёшь в тёплые баюкающие иллюзии.
— Привет, я Тонкс, и меня послал вам боженька, — жизнерадостно объявила Тонкс из прихожей, закрывая за собой дверь. — Доставка зелий для болезных получеловеков, — прорекламировала она уже у него за спиной, отвратительно бодрая для такой рани, и выставила на стол склянки из аптеки. Римус осилил улыбнуться: она произнесла это так, словно быть болезным получеловеком абсолютно, решительно нормально. — Глотай, чего стоишь. …Мне аж смотреть на тебя больно. Полежишь?
Римус допил противно вяжущие остатки зелья и кивнул, хотя больше хотелось осесть прямо тут, обняв коленки, и сжаться до атома. Преодолев минутную слабость, он всё-таки добрался до кровати, и правда, которую не давала игнорировать боль, состояла в том, что он хотел бы сейчас прижаться лбом к тёплому татуированному плечу. Чтобы ему размяли гудящие, переполненные болью мышцы шеи, и уснуть потом под чужой мерный сердечный бит. Было бы очень и очень неплохо.
Римус успел задремать и проснулся, когда Сириус сел на кровать — разумеется, в джинсах с прорехами на коленках — и опустил тёплую руку ему на основание черепа, туда, где застряла клином затупившаяся уже боль.
— Как прошло? — спросил он, имея в виду полнолуние.
— Ничего из ряда вон, — признал Римус и поморщился. Насчёт массажа шеи Сириус угадал исключительно, но у Римуса посыпались искры со слезами вперемешку от его прикосновений. — А у тебя как? Что она сказала?
— Ну… мне показалось, она обрадовалась. Когда я пришёл, Гарри и этот второй жук орали в две глотки в попытке порвать зайца пополам, пока Петунья не выдала им по печенью. Походу она там с двумя зашивается. Но ты понимаешь, мы были не в тех условиях, чтоб она могла мне сказать «спасибо». Зато ты был прав, Гарри, вроде, в порядке. Насколько можно судить, — Сириус методично нащупывал самую зажатую мышцу, и Римус непроизвольно дёрнулся, когда он нашёл триггер. — Одно мне не нравится: она не хочет оформлять моё опекунство официально. Причём аргумент — отвал башки. Дамблдор настаивал, чтобы Гарри был частью её семьи. Надо спросить его, что это ещё за необходимость.
— Так, — раздался с кухни голос Тонкс. — Дай ему поспать. Я тебя туда отправила зельем его напоить, а не трындеть.
Сириус закатил глаза и подал Римусу стакан с тёмно-коричневым вязким снадобьем. Римус забрал, сев в постели, и поймал его кисть свободной рукой, развернув её так, чтобы удостовериться, что не показалось — его овальные обкусанные ногти действительно были накрашены, на безымянном пальце красным, на мизинце чёрным. Римус улыбнулся: как будто мало татуировок на фалангах и колец, но у Сириуса в таких вопросах всю дорогу было весьма извращённое чувство меры. Впрочем, нельзя не признать, что именно оно было одним из краеугольных камней его крышесносной харизмы. Сириус улыбнулся тоже, глаза у него были хитрые и довольные — впервые после Азкабана Римусу показалось, что занемевшая было важная часть его естества наконец отошла.