Сириус вдруг закинул руку ему на плечи и притянул его поближе, прижался на секунду щекой к его залеченной как попало брови.
— Хер с ними, — сказал он строго, — счастье с нами. Пошли танцевать, мистер Черенок от лопаты.
Остаток вечера Римус помнил приблизительно — он так не пил, кажется, с выпускного и не танцевал ровно столько же. Маленькая барабанщица с выкрашенным в фиалковый цвет личиком смеялась (вроде бы, ему, а не над ним), «Ты самый классный, никого не слушай», — прокричала Тонкс сквозь музыку ему в ухо, обнимая плотно и горячо, а Сириуса вокруг было до нелепого много, и когда он снова случайно задел свежий шрам щекой, Римуса окончательно вырубило потоком созначений.
Новое место работы для него никак не находилось. Он старался сохранять спокойствие и оптимизм: он никогда не получал работу сразу после предыдущего увольнения, зато у него было время разобраться с кабель-каналом, собрать по инструкции детскую кровать и затолкать её в спальню (потребовалась перестановка в стиле тетрис). Он даже сходил в книжный — только до мастерской не добрался. Тонкс переехала в аврорское общежитие, и Римус по утрам скучал по её танцам.
В субботу Сириус уехал к Петунье рано утром. Римус, привыкший обстоятельно браться за изучение любого нового предмета, ждал их с Гарри, валяясь на диване с библиотечной книжкой про нормы детского питания (как минимум потому, что он понятия не имел, чем питаются дети до того, как начинают есть сосиски).
«О господи, Сохатый, ну ты и подкинул нам задачку…» — подумал он в очередной раз, но не успел прочувствовать пронизывающее жгучее ощущение, возникавшее каждый раз, когда он прикасался к мыслям о Джеймсе. Сириус вернулся домой. Тиснёный череп во всю спину скалился Римусу с его любимой кожанки, пока Сириус закрывал дверь. Гарри сидел у крёстного на руках, вцепившись в борт одним кулачком, а в другой собрав белую футболку у Сириуса на груди.
— Привет, — сказал ему Римус, поднимаясь навстречу. — Ты, наверное, в шоке. Эй… Не говори, что ты успел меня забыть.
Гарри не заплакал, но и счастливым не выглядел, вдруг отвернулся и попытался спрятаться у Сириуса на колючем погоне. Тот успел подставить щёку вместо плеча и поцеловал его в шрам-молнию, глядя почему-то Римусу в глаза.
Комментарий к Часть 3
Кто понял, почему Римуса понесло размышлять о черепах, тому обнимашки от автора)))
========== Часть 4 ==========
Комментарий к Часть 4
Ребятушки, кто переживал про возраст Тонкс - да, признаю, отклонение от канона, прошу понять и простить) ❤
Всё оказалось не так, как Римус себе представлял.
В первый вечер Гарри уснул с Сириусом на диване, совсем крошечный и печальный. Сириус обнимал его и плакал. Римус заметил не сразу — у него не вздрагивали плечи, не изменилось дыхание, просто катились слёзы, одна за другой. Римус тогда длинно вздохнул, сел с ними рядом на пол — на диване не осталось места, и прислонился затылком к спине Сириуса.
Гарри был тихим, задумчивым и нежным, как будто в свои неполные два чувствовал горе, как взрослый. Римус надеялся, что он привыкнет к новому дому и ещё устроит им весёлую жизнь. У него сердце кровью обливалось от того, что Гарри подолгу мог слушать, как ему читают, и перебирать страницы, молча ел, что дают, спокойно шёл, куда ведут, и вообще представлял собой недостижимый идеал удобного ребёнка.
— Может быть, я зря это сделал? — спросил Сириус тихо вчера ночью, Римус повернулся к нему и нашёл взглядом в темноте его блестящие тревожные глаза. — У Петуньи он орал, как нормальный человек. Он скучает? Он хочет назад?
— Он привыкнет, — пообещал ему Римус. — Он, наверное, просто не понимает, что случилось с его жизнью. Просто дай ему срок.
С Сириусом они ладили всегда, Гарри обожал его всю свою коротенькую жизнь, и теперь не слезал у него с рук. Если Сириус с утра вставал раньше всех, то Гарри вылезал из кровати следом, и Римус, входя на кухню, заставал их у плиты. У Сириусовой притягательности открылась новая грань, он выглядел, как сердечная катастрофа: татуированный рельеф торса, угольные ресницы, незажжённая сигарета в уголке вычерченных губ, заспанный ребёнок в одной руке, турка с грифонами в другой. У Сириуса и так никогда не было проблем с поклонницами, но видел бы его кто-нибудь таким…
— Я с тобой курить брошу, — ворчал он Гарри в шутку, ни о чём не подозревая, потом замечал Римуса и жаловался: — Я опять не успел.
Римус улыбался и забирал у него ребёнка, вёл умываться и варить кашу.
На него самого Гарри смотрел серьёзно, иногда трогал светлые линии у Римуса на лице, если тот держал его на руках. Почему-то именно Римуса он выбрал в конце концов для диалога об устройстве мироздания, и у того к вечеру отстёгивался язык, потому что весь день проходил в духе: «А это?» — «Дерево», — «А это?» — «Ложка», — «А это?» — «Кровать», «А это?» — «Твои ноги», «А это?» — «Котёл, там зелье зреет», «А это?» — «Шрам», «А это?» — «Щекотальный монстр!». Гарри отвлекался на щекотку и хохотал, и Римус радовался, что он оживает.
Вообще-то Римус чувствовал себя странновато в этой братско-родительской ипостаси. Может быть, он мог бы привыкнуть. Как-то же люди справляются, когда в их жизнь приходят дети. По крайней мере, это не должно быть сложнее, чем принять волка внутри себя.
С Сириусом они поимели весьма эмоциональный разговор насчёт грядущих перспектив.
— Я нашёл хороший детский сад, — сказал Сириус после отбоя, наблюдая, как Римус отсчитывает по одному гвоздичные зонтики для чая. — Астрономия, квиддич и французский уже сейчас, в старших группах — основы чар, латынь, травоведение и магическая зоология.
Римус так удивился, что чуть не разбил крышечку заварника. Минут десять они яростно шипели друг на друга вполголоса, чтобы не разбудить ребёнка. Римус пытался втолковать, что Гарри нет даже двух лет, что в одиннадцать он должен поступить в Хогвартс, а не закончить его. Сириус возмущался, что обязан дать ему нормальное образование, и никак не мог сообразить, что на самом деле то, что следует сделать — дать Гарри нормальное детство.
— Ты кого хочешь воспитать? Наследника рода Блэк? — спросил Римус в сердцах, чувствуя подспудно, что это запрещённый удар.
Сириус открыл рот и закрыл, мрачнея на глазах. Римус не очень много знал о его раннем детстве, но догадывался, что образовательная планка не с потолка взялась. Сириус всё так же молча развернулся и покинул кухню, Римус застонал в отчаянье — зачем он это сказал; и почему вообще он решил, что знает, как лучше; и что, ему действительно нужно сейчас догонять Сириуса?.. Тот подхватывал куртку с вешалки, когда Римус выглянул в коридор, и захлопнул за собой дверь раньше, чем он успел что-нибудь сказать.
Он вернулся через пару часов, бесцеремонно втиснулся в крошечную ванную, где Римус чистил зубы, положил ему на голое плечо холодный подбородок, удержал в отражении его смятенный взгляд. Он выглядел так, будто всю прогулку настойчиво и усердно мирился с какой-то частью себя, и теперь словно что-то разжалось в нём. Он улыбнулся Римусу и чуть приобнял его за талию, показывая, что войны не будет.
— Ты прав. Во всём. Но квиддич оставим? — спросил он, глаза у него блеснули озорством.
Римус хотел бы извиниться за выпад и сказать, что, в конце концов, это крестник Сириуса, и тому виднее, но у него был полон рот мятной белой пены, и, кажется, он понял, почему Сириус не подождал, пока он выйдет из ванной. Ему, наверное, хотелось закрыть тему без лишних слов. Так что Римус просто кивнул и пошевелился, освобождаясь — руки у Сириуса были ледяные, а грудь тёплая, Римуса от контраста всего мурашками просыпало.
Сад Сириус нашёл другой, попроще; а Римус нашёл работу — сортировать котлы на производстве, конечно, было не так любопытно, как работать с книгами в переплётной Барлоу, но всё хлеб. Кроме того, Римус привык самоотверженно погружаться в любую работу, и тонкости характеристик котлов, на самом деле, тоже были интересны для постижения.