На самом деле, конечно, она не была какой-то ужасной: он не врал Сириусу, когда говорил, что она красивая. Мягкая и изящная, с тонкими запястьями и гладкими блестящими светлыми волосами, которые заплетала в сложные косы. Нереально, просто запредельно вежливая, со скромной улыбкой. Скорее всего, из чистокровных волшебников — книги к нему в переплётную она приносила старинные, с замудрёнными заклятиями от чужаков, к этим книгам ещё нужно было найти подход, чтобы их починить.
Он не ошибся: дом, в который Одиллия его пригласила, находился в почти в центре и явно был с историей. Римусу стало ещё больше не по себе. Ему с лихвой хватало аристократов дома, спасибо.
Он принёс с собой печенья с корицей, Одиллия улыбнулась, потупив глаза.
— Спасибо, что согласился уделить мне время, — сказала она и подвинула ему чашку на тоненьком блюдце, похожем на ракушку-жемчужницу. — Я была в переплётной — мне сообщили, что ты покинул коллектив.
Римус хмыкнул. «Покинул коллектив», поглядите-ка. Ещё скажите, что по своей воле.
— И причину тебе сообщили? — уточнил он, постаравшись не звучать слишком вызывающе. Она деликатно кивнула.
— Собственно, в связи с этой причиной я и решила с тобой встретиться. Я подумала, может быть, ты согласишься мне помочь.
Римус непонимающе приподнял брови. Помочь в связи с тем, что он оборотень? Чем это, спрашивается, помочь?.. Озарило внезапно, он вдохнул глубже. Нет, Одиллия пахла цветочными духами; но он нашёл, что искал — терпкие звериные ноты, совсем прозрачные, размытые. Прибылой волчонок — то есть, разумеется, мальчик.
— Не говори, что вы держите его взаперти, — потребовал Римус; может быть, слишком жёстко.
Она побелела и быстро покачала головой:
— Нет, Римус, что ты. Только тогда, когда это… необходимо. Но, конечно, не теперь.
Вечером Сириус пришёл из мастерской и в изнеможении свалился на диван. Однако на подначки у него силы находились всегда.
— Как прошло свидание? — промурлыкал он, и Римус молча приподнял хрюшку с красноречивыми копытцами. Хрюшка мигрировала за ними по квартире, Сириус натурально в неё влюбился и Гарри больше не отдал.
— Там ребёнок. Оборотень. Её брат, — сказал Римус и вспомнил жёлтые испуганные глаза. — Она просит, чтобы я с ним занимался. Ему одиннадцать, он не поедет в Хогвартс — так что она хочет, чтобы я его учил. Ну, и присматривал за ним в полнолуния.
Сириус, с которого мгновенно слетело настроение дурачиться, сел ровно.
— И что ты?
— А что я? — чувствуя накатывающее раздражение, проворчал Римус. — Я не самый лучший пример профориентации, несмотря на полученное образование.
— Ты нормальный? — глаза у Сириуса округлились до совиных. — Ну-ка, напомни мне, кем ты хотел стать в тринадцать?
Римус помолчал, хрустнув пальцами. Он мог бы возразить, что в тринадцать он был мал и глуп, и оглядываться на детские мечты сегодня нет никакого смысла — но у Сириуса на лице была однозначная решимость зарядить ему в челюсть в случае неправильного ответа, поэтому он признал:
— Учителем.
— Вот и не валяй дурака.
Римус взял у Одиллии неделю на то, чтобы утрясти своё увольнение со склада и накидать программу для Эда. Дамблдор любезно прислал ему список учебников для первого курса, но Римуса больше занимала вовсе не общеобразовательная часть программы. Что рассказать ребёнку о его волчьей сути? Какие нужны практические советы? Что он сам хотел бы знать в одиннадцать?..
Он как раз покусывал большой палец в задумчивости над списком тем, когда домой ввалился радостный Сириус с кем-то подмышкой.
— Смотри, кого я привёл, — объявил он, весь лучась, Римус вынырнул из своих размышлений и удивился.
— Привет, Мэри.
Вряд ли вышло в достаточной степени радушно.
— Привет, дорогой, — она была ласкова за двоих.
Римус оглядел её рассеянно: она больше не носила непокорные упругие кудряшки, волосы были гладко зачёсаны назад, делая её старше и серьёзнее. Между бровей наметилась вертикальная морщинка, как будто ей слишком часто приходилось терпеть боль. Впрочем, так и было, скорее всего: мало кто пережил войну, не пострадав так или иначе.
— Ты работаешь? — спросил Сириус энергично. — Может, перерыв?
Римус собрал с журнального столика свои наброски:
— Нет. Надо записать, пока мысль не ушла, — хотя мысли у него размывались, как перистые облака.
Он заперся в спальне, и ему даже удалось хорошо потрудиться в конце концов, а когда он выбрался на кухню, то, разумеется, застал их вслипку: Сириус нежно придерживал её щёку ладонью и что-то негромко говорил, глядя в глаза, и она наклонилась вперёд, прижалась лбом к его плечу. Ничего нового не происходило. Эти двое с четвёртого курса сходились и расходились время от времени, и всё никак не могли остановиться друг на друге. Римус кашлянул, привлекая внимание:
— Я хочу чаю, — сказал он, понимая, что не хочет. — Кто-нибудь будет?
С тех пор Мэри заглядывала к ним чуть не каждый день, и Римуса откровенно раздражала необходимость осторожничать в собственном доме, чтобы не войти ненароком невовремя. Ситуация особенно обострилась после того, как он застал Сириуса опускающим футболку — Мэри, стоявшая меньше, чем в шаге, метнула в него озорной взгляд и снисходительно улыбнулась Римусу. Горные тролли — ещё куда ни шло; но со своими бывшими-настоящими лучше бы Сириус перебазировался к себе.
Десятое марта выпало на пятницу, и Римус, проснувшись в комнате один, искренне понадеялся, что все вняли его мольбам и не воспользуются вечером по обыкновенному назначению пятничных вечеров.
Даже в разгар войны, не говоря уж о школьных годах, никого не интересовала его позиция насчёт подарков и праздников на день рождения; Сириус с Джеймсом курса с пятого устраивали какие-то несусветные вечеринки до утра, и потом чуть не вся параллель, зеленоватая от возлияний, пыталась не отрубиться на трансфигурации, стоявшей первой парой. Сначала Римус чувствовал себя неудобно, будучи поводом для таких празднеств, а потом как-то смирился, решив, что повод, на самом деле, не так важен, как желание Сириуса потусоваться, и в таком случае сопротивляться бессмысленно. И всё-таки каждый год он надеялся, что все, так и быть, тихонько обнимут его с поздравлениями, но не будут устраивать вакханалию.
В квартире почему-то было подозрительно тихо, Римус натянул футболку и выглянул на кухню. Сириус там городил трёхэтажные бутерброды и солнечно ему улыбнулся.
— С днём рождения, Лунатик, здорово, что ты есть на свете, — проговорил он быстро. Их научила этой фразе Лили, она никогда не поздравляла их по-другому. Эти слова всегда ложились глубоко и немного саднили, а теперь — ещё горше, и поэтому Сириус тут же добавил: — Позвони своей лебёдушке, скажи, что не придёшь. Я сегодня тебя похищаю.
Римус нахмурился. Он планировал идти на новую работу, а вечером заглянуть к родителям.
— Я же просил… — начал было Римус, но Сириус его перебил:
— Ты просил «никаких подарков» и «никаких вечеринок». Ни того, ни другого не будет, я тебе обещаю.
— А что тогда будет? — подозрительно уточнил Римус, однако, внутренне уже покоряясь судьбе в лице Сириуса Блэка.
— Путешествие! — просиял тот.
— Куда? А Гарри?
— У Хоуп, она была любезна и пригласила его на все выходные, — довольный своей предусмотрительностью, прищурился в улыбке Сириус. — У тебя нет ни единого шанса отпереться, Римус. Всё решено.
Римус понятия не имел, куда они отправились — правил Сириус, какой-то трепетно загадочный, как будто приготовил сюрприз, значимый и для него самого. Римусу это место понравилось ещё тогда, когда он мог оценить только воздух, прохладный, свежий от хвои, влажный. А потом Сириус отнял ладони от его глаз, и Римус жадно огляделся — бескрайний тёмно-зелёный лес, блестящая рябь озера, крошечный одинокий домик, никакого намёка на близкую цивилизацию. Римус не считал себя ценителем природы, он не отличил бы сойку от дятла, но, может быть, это волку нравился лес — в таких местах Римус чувствовал себя крепнущим с каждым вдохом.