Вернулась хозяйка. Она несла вазу, полную золотистого, спелого винограда.
— Виноград?! — удивился Витька. — Да разве виноград уже поспел?
— У нас поспел! — гордо ответила хозяйка. — Кушайте, пожалуйста!
— Да что вы! Зачем? — смутился Алёшка.
— Кушайте, кушайте! Гость в дом — счастье в нём!
Прозрачный, словно янтарный виноград отдавал мёдом и солнцем. Хозяйка с улыбкой посматривала, с каким аппетитом лакомятся ребята.
Алёшка сознавал, что надо приступать к делу, что хозяйка ждёт. Но виноград был таким вкусным, что он несколько раз откладывал начало разговора. И каждый раз про себя решал: «Вот съем ещё десяток ягодок и тогда начну!»
Наконец от винограда остались только тщательно ощипанные веточки.
— Любовь Ивановна, — заговорил Алёшка. — Нам сказали, что в годы войны вы были партизанской разведчицей.
— Нет, это немного не так! — покачала головой Любовь Ивановна. — Я была радисткой. И по просьбе партизан наша воинская часть послала меня в партизанский отряд для связи… Но зачем вам это, ребята?
Алёшка и Витька, перебивая друг друга, начали рассказывать о том, как их отряд решил организовать сбор дружины, посвящённый местным героям Отечественной войны и что им поручено подготовить этот сбор…
— В этом деле я, пожалуй, сумею вам помочь! — сказала Любовь Ивановна.
Она поднялась со стула, бережно сняла со стены рамку с фотографиями и заботливо вытерла фартуком пыль со стекла. Потом Любовь Ивановна вздохнула, и чёрные глаза её погрустнели.
— Вот один из героев, о котором должны всё время помнить в нашем городе! — сказала она.
— Кто это? — спросил Витька, вглядываясь в решительное лицо подполковника.
— Командир нашей части, подполковник Владимиров, — тихо ответила женщина.
— Владимиров?! — воскликнул Алёшка. — Это его именем названа улица?
— Да, его! Именем Героя Советского Союза подполковника Владимирова.
— Где он сейчас, вы не знаете? — поинтересовался Алёшка.
— Знаю! — тихо ответила женщина. — Он пал при освобождении города от фашистов и похоронен на здешнем кладбище… Седьмая могила в третьем ряду от моря… — Лицо женщины стало печальным. — Это было в феврале 1943 года. Партизаны узнали, что фашисты готовят взрывы крупных зданий в городе и собираются расстрелять население. Я сообщила об этом в свою часть. В ту же ночь наши бойцы во главе с подполковником Владимировым на быстроходных катерах ворвались в порт, занятый врагом, обстреляли причалы пушечным и пулемётным огнём и высадили десант. Наши автоматчики стали быстро продвигаться к центру города. Подполковник Владимиров шёл в первых рядах атакующих. И вот возле школы на углу улицы, теперь носящей его имя, при свете пожара он заметил маленькую девочку. Девочка лежала на мостовой и кричала: «Спасите! Спасите!». А звери-гестаповцы, засевшие в школе, стреляли в неё трассирующими пулями, но никак не могли попасть. — Любовь Ивановна зябко передёрнула плечами. — Это очень страшно, ребята, когда в тебя стреляют трассирующими пулями! Ведь оно видно, как около тебя сплетаются яркие световые линии — красные, зелёные, белые. И ты знаешь, что каждая линия, если она угодит в тебя — это смерть… И тогда подполковник Владимиров поднялся, швырнул в гестаповцев две гранаты, перебежал мостовую и телом своим прикрыл девчурку. — Любовь Ивановна помолчала и закончила тихим безжизненным голосом: — Девчурку он спас, а сам погиб… Три трассирующих пули угодили в подполковника. Одна попала в сердце…
— Любовь Ивановна, — тихо проговорил Витька. — Расскажите об этом на сборе дружины!
— Вообще рассказчик из меня неважный! Но о таком человеке, как наш командир, я должна рассказывать! Должна, чтобы все вы, ребятишки, знали тех, кто за вас, за ваше счастье ни крови, ни жизни не жалел…
Любовь Ивановна несколько минут задумчиво рассматривала фотографии.
— А вот это я!
Она указала на небольшой портрет черноглазого, тонколицего сержанта в шинели, в ушанке и с автоматом в руках.
— Теперь-то я не похожа… Растолстела, состарилась, инеем голову посеребрило…