— Именно, часть населения умирала, многие покончили с собой, особенно те, кто помнил жизнь на поверхности. Рождалось гораздо меньше. Постепенно приходили в негодность машины, что обеспечивали нашу жизнь. Смерть от голода нам не грозила, но была проблема с энергией. Реактор выработал своё, пришлось переключаться на резервный, но что-то пошло не так.
— Но сейчас он работает?
— Нет, не работает, энергию мы получаем из других источников, её катастрофически не хватает. Пять лет назад, когда происходило переключение, случилась авария. Не просто авария, взрыв. При этом погибли почти все, кто был там, а остальные умерли позже. Они вынесли из опасной зоны всё, что было необходимо нам для дальнейшей жизни. Лучевая болезнь добила последних в течение нескольких месяцев. Опасную зону запечатали и старались к ней не приближаться.
— Погибли все взрослые?
— Почти, оставалось четверо, из них трое были стариками, они умерли потом своей смертью. Оставался один, звали его Колыванов Борис Витальевич, это был наш патриарх и воспитатель, благодаря ему наше общество, состоявшее из детей и подростков, смогло выжить. Под его руководством мы смогли наладить работу оставшейся аппаратуры, он знал, что болен, неизлечимо болен, но держался до последнего.
— Теперь его нет?
— Умер полгода назад, но перед смертью он вызвал старших, мы долго разговаривали, он рассказал о реальном положении дел, очень скоро мы все умрём, энергии не хватает ни на что, запасы пищи подходят к концу, а выращивать что-то в оранжереях мы скоро не сможем. Животные почти закончились, с ними были большие проблемы, из-за малой популяции они начали вырождаться. Теперь у нас есть две коровы, пять свиней и два десятка кроликов. Мы пока не стали их забивать. Но Борис Витальевич рассказал нам и кое-что ещё. В последние годы они всё же смогли найти выход. Через один из воздуховодов можно было подняться на уровень выше, где имелись склады стратегических материалов, а там уже выйти через запасной люк.
— И вы поднялись наверх, — заключил я.
— Да, но не сразу. Когда похоронили старшего, власть перешла ко мне, в бункере оставалось всего семьдесят человек, половине из которых не было и двенадцати лет.
— И вы решили подняться?
— У нас не было иного выхода. Выйти оказалось не так просто, проход требовал расширения. Я отдал приказ начать работы, собрал немногих, кто умел делать хоть что-то. Специалистов почти не было, мы даже большинство механизмов уже не используем, просто не знаем, как это делать. То, что у нас есть, оружие, одежда, сделано давно, лет двадцать назад. Впервые мы поднялись на поверхность восемь месяцев назад.
— И? Как впечатления.
— Не могу описать. Я видел записи, где показана жизнь наверху. Знал, что такое лес, река и небо, знал, как поют птицы, как воет ветер. Но это всё было не настоящее. У нас был шок, мы стояли у люка и молчали, кто-то заплакал (хорошо, младшие не видели), потом стали падать от кислородного отравления. Мы никому не сказали о своём выходе. К тому же боялись последствий, за время нашей изоляции могли появиться новые болезни, к которым нет иммунитета. Вернувшись, мы могли погубить всех… Но оно того стоило.
— Когда вы собирались перебраться на поверхность окончательно?
— Не знаю, здешние места мало подходят для земледелия, нужно было спускаться на равнину, но мы не хотели отрываться от бункера, там всё ещё оставалось много ценного. У нас под рукой были несметные богатства, склады с материалами и станками. Этого хватит, чтобы построить новый современный город. Но использовать их мы не могли, даже если бы захотели. На поверхности побывали уже почти все наши. Кто-то был напуган, но основная масса обрадовалась. Когда мы подстрелили оленя, это был праздник, призрак голодной смерти отступил, появилась уверенность в будущем.
— Как далеко вы отходили от бункера?
— Самая дальняя экспедиция ушла на пятьдесят километров, результат был удручающим. Повсюду руины, заросшие лесом, людей почти нет, складывалось впечатление, что мы последние, кто остался. Потом встретили людей, это были охотники, одетые в шкуры и вооружённые луками. Мы хотели за ними проследить, но не получилось, они заметили слежку и скрылись. С одной стороны, это было хорошо, нам не грозило вымирание из-за малой популяции, но установить контакт с теми, кто одичал, будет непросто. Надежду внушала радиосвязь, мы иногда ловили сигналы, разобрать получалось мало, но этого оказалось достаточно, чтобы понять, что где-то есть относительно цивилизованные поселения.
— Вы не пробовали связаться с ними?