— Парочка экспертов бы не помешала, — не сдалась Милена, она всё ещё вертела в руках пластиковый пакетик с вороньим пером.
Экспертов ей не полагалось. Громов в дальнем углу комнаты развёл руками. Ламия Кусанова тоже, видимо, ничем помочь не могла, она же не генеральская дочка.
Подумав пару секунд — вернее, это было мучительное колебание, — Милена бросила пакет с уликами в руки Кириллу. Вампир удивлённо покосился на неё.
— Что смотришь? — пробурчала Зубкова. — Ты тут единственный эксперт по всякой ерунде. Можешь, конечно, спросить: «Что мне за это будет?», а я тебе даже отвечу, но стоит ли шокировать твою девушку?
Вампир ничего не сказал, но вид имел смущённо-довольный. Злата на шпильку от Милены не отреагировала, села тихо рядом с трупом Кусанова и затаилась.
— Большое перо, — пробормотал Кирилл. — Значит, птица старая. Был у нас в офисе орнитолог…
— Так и знала, что вы там у себя в рабочее время предавались сексуальным извращениям, — фыркнула Милена.
Кирилл колкость проигнорировал, видимо, сам не гордился офисным прошлым.
— Для письма такое не подходит, — продолжил он. — Неудобное. Если это не простой хлам, то, возможно, им делали какие-то грубые штрихи. Кончик немного стёрт.
Милене не надо было подходить, чтобы убедиться в его правоте. Вампирское зрение не подвело, издалека неровный конец пера был отлично заметен. И как она раньше не обратила внимания?
— Злата Бульбазавровна, ваш отче артом, мейби, не штырился? — лениво поинтересовалась вампирша.
— Что? — испугалась ламия.
Зубкова не могла понять, глава «КровьПроПрёма» реально вырастил незабудку или блондинка притворяется?
— Офицер СТЕРВА-ТЫ-МИЛЕНА интересуется, — перевёл Кирилл, оскалив в сторону Милены клыки, — не увлекался ли твой отец каким-то рисовальным искусством? Что.
— Нет, папа был эстетом, — покачала головой Злата. — Поэтому и женился на ламии.
Милена закатила глаза. Сам себя не похвалишь, никто не похвалит. В комнате с ними, видимо, был второй эстет. Кирилл так таращился на эту Злату, будто она — пятилитровая банка крови. Не съесть, так в Интернете похвастаться…
— Впрочем, какое-то время назад он сделал татуировку, — внезапно добавила ламия. — Совершенно несвойственный ему поступок, да и рисунок дурацкий, словно летучая мышь лапой…
Кирилл и Милена одновременно бросились к телу Кусанова: в который раз за ночь покойного упыря требовалось осмотреть. Вампирша резво порывалась окончательно стащить с трупа штаны, но Кирилл её остановил.
— Не у всех татуировки там же, где у тебя, — заметил он.
Милена ткнула его локтем в бок. — Клык даю, рисунок защитный.
— На фига? — удивилась Милена.
— Ну, не бабочку же он себе на ключице заказал, — справедливо заметил упырь.
Зубкова кивнула, Кусанов был очень правильной личностью, подобные шалости были не для него.
— Бизнесмен, серьёзный вампир…
Татуировка обнаружилась на плече, большая и грубая, синими чернилами на бледной коже. С рисунка смотрели волк и медведь, схватившиеся в смертельном бою. В более художественном стиле такую картину пришлось бы писать маслом на трехметровом полотне. А тут всё было очень приземлённо: десять линий — на волка, пятнадцать — на медведя.
— Племенной защитный знак, — констатировал Кирилл.
Милена в шоке смотрела на плечо покойника.
— Злата, когда твой отец это наколол?
— …НЕДЕЛЮ назад, — пробормотала ламия.
Милена и Кирилл переглянулись. Неделю, значит?
Решительно отойдя от Кусанова, Милена резко направилась к двери и вышла из помещения. В совершенно пустом коридоре она свернула в туалет, где съехала по стенке рядом с умывальниками. Уборная тоже была пуста. Так вампирша и сидела в полном одиночестве, размышляя о чертовщине, которой грозило обернуться странное убийство несчастного упыря.
Прошло где-то полчаса, прежде чем Зубкова вернулась в кабинет. Часы показывали пять утра. Кирилл и Злата сидели рядом, вампир что-то объяснял ламии почти на пальцах.
— Солнце встаёт, — коротко напомнила вампирша. — Завтра поедем искать мастера татуажа, который сделал наколку. А сейчас нам всем лучше разойтись.
Глава 3
Неподходящая жертва
Старинные часы в холле большого загородного дома ещё молчали. До пяти оставалось двадцать минут тишины. Эти минуты были чрезвычайно драгоценны для раскалывающейся головы господина Упырского. Он только что вернулся с одного очень важного события, на котором было крайне шумно.