В припадке ярости он колотил по лицу воспитателя кулаками. Сашкец посторонился и выпустил его. Савушка с громким воплем помчался к двери. В эту минуту в дверях показался Викниксор, но, увидев летящего ураганом воспитанника, отскочил – и сделал это вовремя. Кулак Савина промелькнул у самого его носа…
– А, Витя! Я тебя убью, сволочь! Дайте мне нож…
– Савин, в изолятор! – загремел голос заведующего, но это еще больше раззадорило воспитанника.
– Меня? В изолятор? – взвизгнул Савушка и вдруг помчался на кухню.
Оттуда он выскочил с кочергой.
– Где Витя? Где Витя? – Савушка был страшен. При виде мчащегося на него ученика, яростно размахивающего кочергой, Викниксору сделалось нехорошо.
Стараясь сохранить достоинство, он стал отступать к своей квартире, но в последний момент ему пришлось сделать большой прыжок за дверь и быстро ее захлопнуть.
Кочерга Савушки с треском впилась в высокую белую дверь.
Разозленный неудачным нападением, Савушка кинулся было на воспитателя, но ярость его постепенно улетучилась. Он бросил кочергу и убежал.
Через четверть часа Сашкец, с помощью дворника, нашел его в классе. Савушка, съежившись, сидел в углу на полу и тихо плакал.
В изолятор он пошел покорный, размякший и придавленный.
Педагоги не знали, что стряслось с Савиным. Они недоумевали. Ведь многих же сажали в изолятор, но ни с кем не было таких припадков буйства, как с Савушкой. Истину знали шкидцы. Они-то хорошо понимали, кто был виноват в преступлении Савина, и Слаенов все больше и больше чувствовал обращенные на него свирепые взгляды.
Страх все сильнее овладевал им. Он понимал, что теперь это не пройдет даром.
Тогда он вновь решил задобрить свою гвардию и устроил в этот вечер неслыханный пир: он поставил на стол кремовый торт, дюжину лимонада и целое кольцо ливерной колбасы. Но холодно и неприветливо было на пиршестве. Угрюмы были старшие.
А там наверху голодная Шкида паломничала к изолятору и утешала Савушку сквозь щелку:
– Савушка, сидишь?
– Сижу.
– Ну, ладно, ничего. Посидишь – и выпустят. Это все Слаенов, сволочь, виноват.
А Савушка, понурившись, ходил, как зверек, по маленькой четырехугольной комнатке и грозился:
– Я этому Слаенову морду расквашу, как выйду.
В верхней уборной собрались шкидцы и, мрачные, обсуждали случившееся.
Турка держал четвертку хлеба и сосредоточенно смотрел на нее. Эта четвертка – его утренний паек, который нужно было отдать Слаенову, но Турка был прежде всего голоден, а кроме того, озлоблен до крайности. Он еще минуту держал хлеб в руке, не решаясь на что-то, и вдруг яростно впился зубами в хлебную мякоть.
– Ты что же это? – удивился Устинович. – А долг?
– Не отдам, – хмуро буркнул в ответ Турка.
– Ну-у? Неужели не отдашь? А старшие?..
Да, старшие могли заставить, и это сразу охладило Турку. Теперь уже был опасен не Слаенов, а его гвардия. Он остановился с огрызком в раздумье – и вдруг услышал голос Янкеля:
– Эх, была не была! И я съем свою четвертку. А долг пусть Слаенов с Гоголя получит.
В зтот момент все притихли.
В дверях показался Слаенов. Он раскраснелся. И так всегда красное лицо пылало. Он прибежал с пирушки – на углах рта еще белели прилипшие крошки торта и таяли кусочки крема.
Слаенов почувствовал тревогу и насторожился, но решил держаться до конца спокойно.
Он подошел, пронизываемый десятками взоров, к Турке и спокойно проговорил:
– Гони долг, Турка. За утро.
Туркин молчал.
Молчали и окружающие.
– Ну, гони долг-то! – настаивал Слаенов.
– С Гоголя получи. Нет у меня хлеба, – решительно брякнул Турка.
– Как же нет? А утренняя пайка?
– Съел утреннюю пайку.
– А долг?
– А этого не хотел? – с этими словами Турка сделал рукою довольно невежливый знак. – Не буду долгов тебе отдавать – и все!
– Как это не будешь? – опешил Слаенов.
– Да не буду – и все.
– А-а-а!
Наступила тишина. Все следили за Слаеновым. Момент был критический, но Слаенов растерялся и глупо хлопал глазами.
– Нынче вышел манифест. Кто кому должен, тому крест, – продекламировал Янкель, вдруг разбив гнетущее молчание, и громкий хохот заглушил последние его слова.
– А-а-а! Значит, так вы долги платите?! Ну, хорошо…
С этими словами Слаенов выскочил из уборной, и ребята сразу приуныли.
– К старшим помчался. Сейчас Громоносцева приведет.
Невольно чувствовалось, что Громоносцев должен будет решить дело. Ведь он – сила, и если сейчас заступится за Слаенова, то завтра же вновь Турка будет покорно платить дань великому ростовщику, а с ним будут тянуть лямку и остальные.