Звездный пришелец предстал в истинном обличье.
Странная, отвратительная внешность. Треугольный рот с выступающей верхней губой, полнейшее отсутствие лба, никаких признаков подбородка под клинообразной нижней губой, непрерывное подергивание рта, щупальца, как у Горгоны, огромные пристальные глаза - все это выглядело омерзительным до тошноты. Маслянистая темная кожа напоминала скользкую поверхность гриба. Чудовище дергалось, стараясь приподняться на щупальцах, шумно дышало и шипело в ответ на шипение, испускаемое Мэнни.
А затем чудовище прыгнуло и обрушилось на инженера.
25 октября 1929 года, 18:00
Штаб операции, куда Михаил Николаевич направился после аудиенции у Государя, располагался на Воскресенской набережной, 28, на втором этаже, занимаемом контрразведкой Петроградского военного округа.
Очень удобное место для руководства восстанием, подумал Тухачевский. И тут же себя поправил - смены власти. Ибо на то он и здесь, чтобы не допустить восстания и даже самого мелкого волнения. В свое время Владимир Иванович Верховский даже предлагал засекретить персональный состав Военной комиссии, которой предстояло править страной от имени самодержца. Пусть молодой царь тешится сакральным званием Отца отечества, а настоящими будут другие Отцы, Неизвестные Отцы. Однако столь экстравагантную идею все-таки отставили.
Операция шла по утвержденному плану: спецгруппы брали под контроль почтамт, телеграф, телефон, радио- и телепередающие станции, вокзалы и аэродромы. Важно обеспечить непрерывность работы всех коммуникаций, связующих Петроград с внешним миром, чтобы гражданская публика ничего не заметила, разве самые наблюдательные могли обратить внимание, что место симпатичных телеграфисток заняли коротко стриженные молодцы с военной выправкой. И если роспуск Думы, смена правительства и реставрация (номинальная) самодержавия, при котором основные рычаги власти будут, конечно же, не у молодого Алексея Николаевича и даже не у возомнивших о себе невесть что большевиках, а у незаметной невооруженным политическим взором Военной комиссии с неопределенным составом и расплывчатым статусом, так вот, если все задуманное пройдет как по нотам, то через короткое время нужда в чрезвычайных мерах исчезнет.
Осторожный стук в дверь, и перед Тухачевским легло донесение. Долгожданное и одно из важнейших. Спецназ под командованием Железняка проник в Таврический дворец. Дума взята под контроль, все руководство партийных фракций и комитетов задержано.
Михаил Николаевич кивнул, положил донесение в основательно разбухшую папку. Достал из портсигара с монограммой «О. Н. Р.» папиросу.
Даже в самые напряженные периоды, узлы времени, когда на узком промежутке часов и минут сходятся сотни и даже тысячи событий, выпадают мгновения абсолютного спокойствия, будто глаз урагана, когда можно позволить себе выпить чаю с лимоном из высокого стакана в серебряном подстаканнике и еще раз взглянуть на то, что делалось, с философской бесстрастностью.
Он встал из-за стола, с наслаждением потянулся, прошел к окну и присел на подоконник, отодвинув одинокий цветочный горшок с засохшим цветком. То ли какой-то тайный знак, то ли напрочь забыли поливать несчастное растение. Стряхнул пепел в горшок, не хотелось возвращаться к столу за пепельницей.
Когда это началось лично для него? Можно точно сказать - в 1925 году, когда в составе группы проверяющих от Генерального штаба они выезжали на Дальний Восток. Там, на КВЖД, он волей случая встретился и разговорился со скромным путейским инженером товарищем Устряловым, чьи идеи пали на благотворную почву и в конце концов привели к сегодняшней смене вех. В начале было слово. И слово, по-устряловски, звучало как «самодержавие».
- Методами капиталистического хозяйства, даже в обличье новой экономической политики, в атмосфере коммунистической Европы сильной России не сделать. Необходимо принять «социалистические» меры хозяйственного возрождения. А для этого неизбежен отказ от конституционной монархии и возвращение к самодержавию. Требуется влить в самодержавие новую кровь, сделать его, не побоюсь этого слова, большевистским самодержавием, - говорил Устрялов, когда они сначала сидели у него дома, а затем Тухачевский предложил перебраться в литерный поезд Военной комиссии да еще пригласить на беседу генерал-полковника Верховского.
- И не надо бояться большевизма, - говорил Устрялов, нисколько не смущаясь золотопогонной аудитории. - Допустим тот невероятный случай, что в октябре семнадцатого вместо Славной революции в ходе переворота власть получили бы Ленин и его партия, - тут Верховский странно хмыкнул, и лишь позже Тухачевский понял: генерала поразила проницательность гостя, впрочем, такова Россия - пророки отечества рядятся в неподходящие одежды самых заурядных персонажей, например, инженеров-путейцев, - так вот, рано или поздно большевики всей логикой истории должны были бы продолжить державное развитие страны. Идеал мировой революции годится для космополитичной Европы, для нас любой большевизм в конечном счете обращается в самодержавие.