– В приемную нельзя. Ты теперь изгой, брат. Нельзя Герхарду принимать тебя открыто. Так что…
Многозначительно оборвав фразу, орк горестно повздыхал, чем вызвал у меня чувство обиды. Но в то же время я продолжил путь спокойнее. Так мы прошли еще минуту, прежде чем я понял, что меня смутило. Герхард! Ни один паладин Земли не позволит себе такое нарочитое панибратство по отношению к главе. Это могут сделать только пришлые! Орк не из нашего мира! Я перекатом ушел в сторону, активировал всю защиту и повесил на руку артефакт.
– Твой долг погашен, Шарнадан, – тень в дальнем углу комнаты пришла в движение, воплощаясь в единицу, недальновидно сброшенную мною со счетов. Как не вовремя Гарлион решил удовлетворить свою жажду мести. За чередой событий я уже позабыл об этой парочке эльфов-выскочек: убитом мною Нарталиме и его злобном папаше.
– Дальше я разберусь сам, – не спуская с меня глаз, Гарлион жестом показал орку, что тот может удалиться. Одновременно с этим две стоящие у дверей статуи двухметровых гремлинов пришли в движение, вытаскивая на свет сети.
– Ничего личного, брат Ярополк, – пробасил орк, безразличный к моей дальнейшей судьбе. – Мне нужно было вернуть долг.
Один из гремлинов позволил орку беспрепятственно покинуть залу, после чего застыл у дверей, блокировав проход своим массивным телом. Серебристая сеть со свистом рассекла воздух, норовя меня спеленать, но роль статиста была мне не по душе. Действуя на опережение, я ловко ушел в сторону, пропуская сеть над головой и оставляя гремлина между собой и Гарлионом. Эльф не стал уподобляться злодеям из фильмов и тратить полчаса на рассказ о своих коварных планах. Он атаковал молча и стремительно. С его рук сорвалась синяя молния, и я поспешил убраться с линии огня, перескакивая с места на место, как горный козел. Пол в том месте, где я стоял меньше секунды назад, взорвался крошкой. Молнии такой мощности у паладина не на шутку меня озаботили. Степан сразу же показал причину такой нестыковки – эльф использовал небольшой жезл, с которого и срывались молнии.
Каменный гремлин грустно посмотрел на пустую сеть и поторопился, насколько это было для него возможно, предпринять еще одну попытку. Я мог только радоваться, что на подготовку к следующему броску истукан тратил минуты две, а то и больше, что давало мне шанс не сильно отвлекаться от основного соперника. Свою ошибку я понял, лишь когда серебряная нить окутала меня с ног до головы. Я совершенно забыл о гремлине у входа, повернувшись к нему спиной. Артефакт был бессилен против сети, лишь сноп искр поднимался в воздух каждый раз, когда я использовал удар Храмовника.
Гарлион так же молча подошел ближе, не опуская направленный в мою сторону жезл. Он смотрел мне прямо в глаза, и я прекрасно понимал, что слова ничего не изменят. Мысленно отсчитывая секунды, я готовился встретить перерождение с широко открытыми глазами. Пусть мой враг тщетно ищет в них страх. Там были лишь недовольство ситуацией в целом и жажда быстрой развязки.
Сверкнула молния, но почти ничего не случилось. Вначале я даже не понял, что произошло. Я готовился к боли, а вместо этого перестал чувствовать ноги. В недоумении я уставился на эльфа, пытаясь понять суть его деяний. В ответ получил только зловещую ухмылку и очередную молнию. Тут-то и стал понятен замысел – с каждой выпущенной молнией я все больше покрывался инеем и немел. Гарлион меня полностью обездвижил, дышать получалось с трудом. Я постарался задержать дыхание, чтобы самостоятельно уйти на перерождение, однако рефлексы оказались сильнее – в итоге я судорожно глотал воздух под сухой смех эльфа. Удовлетворившись картиной моего унижения, Гарлион, наконец, заговорил:
– Не стоит рассчитывать на перерождение, брат Ярополк, – его голос сочился ненавистью. – Это слишком просто. Для тебя я приготовил нечто иное. Я запру тебя там, где не найдет никто! Тысячелетия ты проведешь в заточении обездвиженный, и единственным звуком, что ты услышишь, станет звук капающей воды. Кап! Кап! Кап! Она будет капать секунду за секундой, минуту за минутой, день за днем, отсчитывая твое никчемное существование и сводя с ума… Бесконечность во тьме и одиночестве, без малейшей надежды на спасительное беспамятство! Разве это не достойное наказание за гибель моего сына?
Эльф так увлекся, что не сразу услышал стук в дверь, который становился все более требовательным.