К мародерству я не ощущал никакого негативного отношения. Смутно помню, что в мягкотелом прошлом такое не поощрялось, но обстоятельства и жизнь в разгромленной Москве наложили на меня свой отпечаток. До того, как уцелевшие городские бонзы из тех, кто добровольно остался, наладили быт, люди жрали еду из магазинов, сражаясь за макароны, тушёнку и те овощи, что не сгнили — тоже своего рода мародерство. Когда выбираешь, тебе сегодня кушать, или жилистым мужикам с бегающим взглядом, которые, как показывает временная линия, воткнут в тебя нож за пачку вермишели, отношение к людям и трофеям меняется. Да и за проигрыши нужно платить. Просто после смерти человек оставляет после себя карты, а после того, как его вырубишь, менее полезные вещи.
Я хотел снять с парней пояса и связать им руки за спиной, чтобы сделать поярче жизнь, когда очнутся. Увы, но внести в их будущее яркие окраски я не успел. Произошло то, что должно было произойти во время драки, но по закону подлости не случилось: под арку заглянули. Старушка — божий одуванчик тихохонько ахнула и закрыла рот ладонью.
— Да, бабуля, я их вырубил и обокрал. А теперь мне нужна станция метро, чтобы быстрее сбежать подальше от места преступления. Не подскажете путь до нее?
Как я и думал, никакой помощи от окружающих.
— Господи, что же это такое творится, а... — запричитала женщина, не сводя глаз с валяющихся парней. Хотя, будь я настоящим плохишом, смотреть следовало на меня.
Я положил купюры в карман, вещи закинул в рюкзак, и отправился на поиски ломбарда. Что полиция прибудет на место происшествия сколь-нибудь быстро я не верил, но на всякий случай дал женщине ложный след. А в то, что пацаны, как очнутся, будут отрицать факт драки и ограбления, я верил свято: использование силы карт в драке четверо на одного — это уже уголовная статья. Причем мне за превышение обороны ничего не светит: я ее не превысил, тяжких телесных не допустил и даже в ответ свою карту не использовал. Образцовый отпор!
Глава 7
Мне пришлось обойти три ломбарда, прежде чем я нашёл подходящий. Помутневшая и запыленная вывеска, потрёпанный и обшарпанный линолеум, который давно пора бы заменить показывали, что я на верном пути. Стеклянная стена, за которой выставлены товары на продажу, единственный предмет мебели, выглядящий пристойно, но, думаю, через лет шесть без ремонта и она приблизится к общей атмосферности.
Самое главное, на что я обратил внимание — здесь нет камеры, а значит, здесь как минимум берут краденое. Однако в ответ на мой вопрос, можно ли продать телефоны, молодая женщина, сейчас за окошечком с бутылкой воды, изогнула бровь.
— Краденное мы не берём.
— Это не краденое, — ничуть не соврал я, но мне не поверили.
— Вы хотите сказать, что у вас в одно и то же время совершенно случайно появились телефоны и перстень, и их нужно срочно продать?
— Я понимаю, как это выглядит, но прошу мне поверить, — доверительно склонившись над маленьким окошечком, сказал я.
— Завидую вашей рачительности, но прошу вас покинуть помещение. А будете упорствовать, я позвоню хозяину: у него связи в органах.
Интересно. Я вот никогда бы не назвал кого-то "хозяином", а у продавщицы это вышло легко и естественно... наверное, своим связям хозяин женщины наверняка регулярно подсовывает воришек. Может, тогда мне продать награбленное через хозяина ломбарда? Ни за что не поверю, что в потрёпанном ломбарде, в котором даже камеры нет, не принимают краденое, награбленное, и всё такое прочее. Это же ломбард! Судя по вывеске и линолеуму, не удивлюсь, если этот ломбард ещё с девяностых работает! Хозяева ломбардов, между прочим, те еще перекупы: они в числе первых начали принимать клыки тех же церберов, крылья нетопырей, гарпий и импов для крафтеров, которые после вторжения в один миг шагнули на пьедестал жизни.
Я вздохнул. Похоже, проблему общения можно решить лишь одним способом.
— Зоя, — прочитал я с бейджика, — помогите мне, пожалуйста. Да, эти вещи грабленные, но мне очень нужно их продать.
Каждое моё слово пропитывала энергия похоти, от которой женщина таяла буквально на глазах: глазки заблестели, она потерла коленками друг о друга, затем судорожным движением развела ноги, спохватилась и вернула их в прежнее положение. А потом снова развела.
Слова не имели значения. Сейчас я мог говорить ей всё, что угодно, вплоть до перечисления поз, в которых хочу трахнуть её вместе со всеми ее подругами: она бы вела себя также, что бы я не сказал. Хотя, пожалуй, заговори я с ней о сексе, эффект был бы слегка иным, более положительным. Когда-то одна девушка спросила меня, возможно ли кончить от поцелуя. Тогда я ей ответил, что это как минимум странно, но сейчас, с информацией от карты похоти, которая охотно делится любой информацией на эту тему, знаю: возможно финишировать даже от слов или щелчка пальцев, если скажет или щёлкнет владелец карты похоти.