Пальцы нащупали в кармане серых штанов небольшую коробочку, которая заставляла его нервничать еще сильнее. Он не знал, как она отреагирует. Устало улыбнулся, когда скрипнула дверь, впуская вместе с холодным воздухом хозяйку комнаты. Она моргнула, не ожидая увидеть здесь кого-то в комнате. Широко улыбнулась, закрывая за собой дверь и кинулась в объятия возлюбленного.
— Я думала, что ты приедешь только на следующей неделе! — Громко прошептала она, прерываясь на оду фразу, после чего вновь прильнула к тонким бледным губам. Мангецу привычно убрал её влажные пряди с лица, утягивая девушку на кровать.
— Удалось закончить раньше. — Тихо ответил он, отстраняясь от девушки. Юкимура чуть надула губу, пытаясь ухватить его рукой, но он сел на кровати, держа руку у кармана. — Нам нужно поговорить. — Произнес он, наблюдая за тем, как белеет лицо возлюбленной. — Нет, не смей так думать! — Воскликнул он, осознав, как это прозвучало. — О другом, малыш. — Он с улыбкой наблюдал за тем, как Оотори, недовольно фыркнув, села на кровати, скрестив ноги. Мангецу прочистил горло тихим кашлем, взглянув на него. — Тебе не надоело здесь? — Прикусил внутреннюю сторону щеки, коря себя. В мыслях его план звучал иначе. Не спрашивать в лоб.
— Ты же знаешь, пока мне не исполнится двадцать, за мной будут следить как за ядерной бомбой. — Протянула она, улыбнувшись. Этот вопрос поднимался впервые — раньше он обсуждался только с её старшим братом. Мангецу сощурился.
— Есть лазейка. — Он достал из кармана темно-бардовую бархатную коробочку. Юкимура задержала дыхание, испуганно глядя на то, как он открывает коробочку. Серебренное кольцо, он знал, что Оотори ненавидела золото, с небольшим камнем. — Выйдешь за меня?
Оотори дышала через раз, смотря то на кольцо, то на возлюбленного.
— А если папа скажет нет? — Спросила она слишком тихо. Гадкая привычка, сразу воображать все плохое. Мангецу махнул рукой.
— Плевать. Даже если он откажет, но ты согласишься, я буду счастлив.
***
— Я не уйду без этого кресла! Оно идеально подойдет к спальне! — Кисаме наблюдал за тем, как супруга его кузена вцепилась в ручку черного большого кресла. Мангецу скрестил руки на груди, уже привыкнув к прихотям беременной жены. Даже если спальня желтая и кресло нисколько не сочетается. Мужчины переглянулись, оглядывая друг друга. Кисаме был уверен, что его брат, который был не столь крупным, скорее, жилистым, не дотащил бы это чертово кресло. Юкимура не отпускала кресло, на всякий случай, сев на него, подобно дракону, что нашел сокровищницу.
— Малыш, вспоминая синий шкаф в прихожей, который мы недавно перепродали, хочу спросить. Ты уверена, что нам нужно это кресло? — Все же спросил Мангецу, присаживаясь на подлокотник. Он был удобным, что сразу отметил мужчина. В случае чего, можно будет забрать в гостиную или же отдать отцу. Тот давно хотел кресло.
— Sublatā causā, tollĭtur morbus. — Произнесла Юкимура, довольно улыбнувшись. Её супруг согласно кивнув. Латынь он знал чуть хуже, но суть уловил. Жена заболела креслом.
— Кисаме, пойдем, найдем продавца.
***
— … Юкимура? — Мангецу сделал глоток крепкого кофе, который приготовила его супруга. Юкимура вновь не реагировала на происходящее. Она поглаживала живот одной рукой, второй печатая программу. Она замерла на несколько мгновений — Малыш, ты все еще с нами? — Усмехнувшись, протянул он, заметив, как Хозуки Юкимура моргнула, медленно переводя взгляд на мужа. Было так непривычно. Они были женаты всего пару месяцев, но она никак не могла привыкнуть к тому, что они теперь многим связаны. Мангецу снимал небольшую квартиру, которую планировал выкупить в скором времени — для троих она была просто подходящим вариантом.
— Ты что-то сказал? У меня код починился сам, представляешь? — Она широко улыбнулась, продолжая хлопать ресницами. Мангецу не сильно разбирался в этих технических штучках, но он искренне порадовался за свою возлюбленную. — А что ты говорил? — Мангецу тихо рассмеялся, на что Юкимура обреченно закатила глаза, убирая руку с клавиатуры. Ей нравилось поглаживать свой живот так же сильно, как и наблюдать за тем, как это делает Хозуки. — Он отбирает мое внимание и мой мозг, что я могу поделать? — Жалобно протянула девушка, надув губы. Она хотя бы могла работать из дома, а потому могла не беспокоиться о том, что ей резко понадобиться в туалет или же захочется спать.
— Он? — Переспросил Мангецу удивленно нахмурив брови. Юкимура прикусила губу. — Проболталась. — Протянул он, широко улыбнувшись. Она фыркнула.
— Я хотела сделать сюрприз.
— Поверь, за последний год ты сделала достаточно сюрпризов. Я уже поседел. — Он указал на свои белые от природы волосы, которые едва доставали до плеч. Юкимура засмеялась, чувствуя некое облегчение, но через мгновение ойкнула, вновь поглаживая живот.
***
— Ками-сама, он такой крошечный. — Проговорил Хозуки Генгецу, поднеся пальцы к маленьким сморщенным ручкам своего внука. Малыш открыл глаза, заметив светлую шевелюру, уложенную в стильную прическу в стиле восьмидесятых и улыбнулся беззубым ртом, переводя взгляд на второго дедушку, который улыбнулся бледными губами, будто поздравляя малыша с появлением в этом мире.
— Ну он родился на месяц раньше, я предупреждал, что заводить ребенка в семнадцать очень плохая идея. — Протянул он беззлобно, за что получил укоризненный взгляд от Генгецу.
— Орочимару, уже случилось. Радуйся, что без последствий для здоровья.
— Я свечусь от счастья. — Так же спокойно ответил Саннин, посмотрев на стеклянную перегородку, за которой лежала его дочь. Бледная, но такая радостная. Она шевелила губами, говоря с мужем, будто ощущала, что сейчас отключится. — Как они решили его назвать?
Генгецу нахмурился, припоминая имя.
— Кажется, дракон. Рьюджи.
***
Юкимура не плакала на похоронах. Не могла. Чувствовала опустошение, будто радость и желание жить было стремительно выкачано из её тела в момент, когда она получила известие о смерти мужа. Рядом стоял её отец, незаметно для окружения сжимая ладонь девушки. Не плакал Суйгецу — они вдвоем выплакали все, что могли, когда младший брат мужа заявился поздно вечером в их квартиру. Он не знал куда себя деть. Боялся этого внезапного осознания, что теперь его старшего брата нет. Даже не пришел на прощальную церемонию, оставшись с племянником.
Юкимура не помнила дорогу домой. Она помнила, как обняла сына и наконец позволила себе заплакать. Маленький Рьюджи, не понимавший, почему мама плачет, нелепо касался её спутанных волос, повторяя «мама», пока не провалился в сон, согревшись от родительских рук.
— Я справлюсь, малыш. Я справлюсь. — Тихо повторила Юкимура, коснувшись губами макушки сына.
***
Серые стены давили на психику. Оотори старалась не смотреть на двух мужчин, горько усмехаясь куда-то в металлический стол.
— Вам смешно, Оотори-сан? — Спросил один из полицейских. — Вы обвиняетесь в убийстве человека. — Юкимура не выдержала, поднимая усталый взгляд.
— Человека? — Тихо спросила она, едва шевеля губами. В горле пересохло. Она торчала здесь уже больше восьми часов.
— А у него была семья. Жена. Дети. — Продолжал давить на неё полицейский, опираясь руками о стол. Девушка, что сидела перед ним, была полуживая, он рассчитывал, выбить из неё признание в два счета.
— Так чего он ко мне полез? Жена не давала? — Оскалилась Юкимура, подаваясь вперед. — Это была самооборона.
— Вы её превысили. — Она понимающе кивнула, хмыкнув.
— Конечно. Нужно было…как же он говорил… Раздвинуть ноги и наслаждаться? Его убила не я. Его убила его глупость. — Уверенно произнесла она, чуть наклонив голову вбок.
— Это несправедливо.
— Если меня пытаются обвинить в том, что я защищалась, какой смысл в справедливости? — Она не получила ответа на свой вопрос. Дверь открылась и в допросную зашел высокий мужчина в черном костюме, жестом приказав полицейским выйти. В его взгляде красных глаз было столько злости и жестокости, что мужчины-полицейские вышли без каких-либо возмущений. Мужчина сел напротив, положив несколько листков перед собой. Юкимура удивленно вскинула бровь. Это еще кто?