– Да? – с тем же вежливым, профессиональным интересом он продолжал изучать меня – от уха до уха.
Не знаю почему, но мне захотелось вдруг выложить ему всю правду: о том, как в трехлетнем возрасте ввиду отсутствия витаминов я пробовал есть уголь. Но я не нашел ничего другого, как спросить:
– Простите, Фифи дома? – и приготовился учтиво откланяться, бормоча, что, по всей вероятности, я ошибся адресом.
Но мужчина распахнул дверь пошире и сказал:
– Проходите.
После этого утверждать, что я все равно ошибся, было бы глупо. Вдобавок мне выпала редкая возможность увидеть квартиру, а может, и канапе, на котором Фифи позировала неизвестному фотографу. И единственное, что меня настораживало, так это встреча с самой Фифи. Я все-таки неплохо отношусь к женскому полу, чтобы злорадствовать при первом же знакомстве, глядя, как потемнела от времени некогда очаровательная Фифи…
– Какого возраста «фифи» вас интересует? – спросил мужчина прямо в прихожей.
Его неожиданный вопрос как бы являлся продолжением моих мыслей, хотя не совсем уверен, что под словом «фифи» он подразумевал чье-либо имя. И если вы думаете, что меня интересуют «ровесницы века», – вы думаете обо мне плохо.
– Двадцатилетнего, – без запинки ответил я. – Ну, в крайнем случае, лет двадцати пяти.
– Ага-а. – Мужчина в который раз посмотрел на меня внимательно, если не сказать – странно. – Проходите в гостиную, присаживайтесь, – пригласил он.
Канапе стояло на своем «обычном» месте, возле окна, и если мне ранее представлялось возможным похохмить, то теперь это желание у меня пропало…
– Показывайте фотографию, – спокойно предложил мужчина.
Это уже не вписывалось ни в какие логические построения. Я мог допустить, что чертово канапе было намертво прикручено к полу с самого сотворения мира, но каким сверхъестественным образом поступила к мужчине весть о фотографии в моем кармане?
– Нет ничего проще! – рассмеялся он, видя мое изумление. – Я, конечно, и дальше мог бы интриговать, но боюсь довести вас до инфаркта.
А я был готов поверить в мистическую Прагу и призрак Кафки.
– Вы любите в это время суток хороший коньяк? – тем временем поинтересовался мужчина. – Хотя, – он обратился к импровизированному бару, – хороший коньяк полезен в любое время суток. А в вашем состоянии – особенно.
Я молча с ним согласился, то есть кивнул, а затем – предъявил фотографию Фифи.
– Ага, – воскликнул он, бегло взглянув на мою открытку. – Блондинка! А значит, с коньяком я несколько поторопился… Под блондинку положено пить шампанское. Но, – он на секунду задумался, – предлагаю пренебречь этикетом, учитывая данные обстоятельства.
Я снова кивнул в знак согласия.
– Дело в том, – поведал мужчина, когда мы выпили по рюмке действительно хорошего коньяка, – что существует несколько фотографий «крошки Фифи на канапе». Более того, все эти «фифи» – совершенно разные. У меня, например, брюнетка. У вас – блондинка. Не сомневаюсь, что были и рыженькие, только на черно-белых фотографиях этот нюанс пропал. Поэтому вы не первый, кто интересуется «крошкой Фифи»…
Я мысленно перебрал всех знакомых филокартистов и не нашел ни одного со сходной тематикой. Втайне я всегда этим гордился.
– Да-да, – подтвердил мужчина, – вы не первый, а второй. Три месяца назад я появился здесь с целью развлечься – и выкупил всю квартиру. Теперь разрешите представиться…
Мужчина поставил пустую рюмку на стол и отрекомендовался:
– Йиржи Геллер.
Выглядел он под стать нашему аномальному знакомству. Длинные рыжеватые волосы до плеч предполагали в нем оригинала, которому было наплевать, что подумают о нем люди, видя такую, с позволения сказать, прическу. Вдобавок его глаза, как у фарфоровой куклы, абсолютно ничего не выражали. Ни удивления, ни симпатии, ни чего-то еще из человеческих эмоций. Именно это и показалось мне странным в его взгляде. «С такими глазами удобно душить младенцев», – подумал я.
– Или выплачивать тридцать сребреников, – промолвил он.
– Чего-чего? – ошарашенно переспросил я.
– Вы, вероятно, невнимательно меня слушали, – пояснил Йиржи Геллер, что повторное вторжение в мои мысли не более чем случайность. – Я говорю – долларов! Тридцать долларов! Это минимальная стоимость услуги…
– Какой услуги? – я все-таки решил уточнить.
– Самой разнообразной, – улыбнулся он. – От предательства до прелюбодеяния. Но в данном случае мы рассматриваем – посадку «фифи» на канапе. За эту услугу девицы запрашивают тридцать долларов. Я считаю, что это недорого. А вы?..
– Я ничего не считаю, – ответил я и солгал, поскольку оценивал в это время – уже вторую по счету рюмку коньяка.
– Это сразу видно, – подтвердил Йиржи Геллер, – что вы человек без предубеждений. Иногда очень трудно договориться с людьми, которые заранее считают, что некоторые понятия не рассматриваются как предмет торговли. Мне же, наоборот, кажется, что история о душе – противоречит фактам. А за художественный образ можно и заплатить…
– Постойте, – предположил я и удивился своей догадливости. – Вы покупаете мою душу? – По всей вероятности, вторая рюмка коньяка добавила мне прозорливости.
– А что такое душа? – поинтересовался Йиржи Геллер. – Какой-нибудь жизненно важный человеческий орган для пересадки? Вроде почки или печени?
Я критически оглядел Йиржи Геллера, как хозяйка позавчерашний гуляш, пододвинул свою пустую рюмку к бутылке коньяка и продолжил разговор не совсем логично:
– Да кому нужна ваша дохлая почка?!
– А кому нужна ваша испорченная душа?! – тут же откликнулся Йиржи Геллер. – Когда без мук и угрызений совести вы самостоятельно двигаетесь в нужном направлении. И вообще, обычно клиент платит за проживание в отеле. Допустим, что это не четыре звездочки, а три котла, но тем не менее… Погибель утопающих дело рук самих утопающих!
Обидно, когда полагают, что даже для преисподней ты не имеешь никакой ценности.
– Мы говорим конкретно? – насупился я.
– На редкость, – подтвердил Йиржи Геллер мои самые мрачные гипотезы. – Не хотите ли еще рюмочку?
– Не откажусь, – дипломатично согласился я, поскольку был абсолютно уверен, что наша «торговля» еще только в самом разгаре. – Хорошо, оставим в покое мою душу. Но вы что-то говорили еще и о совести?..
– На сделки с совестью до осени наложен мораторий, – безапелляционно заявил Йиржи Геллер. – Знаете ли, пора летних отпусков, женские измены, мужские клятвы… То есть ничего существенного. Мои комиссионные в данном случае составляют от семи до десяти процентов… И если не передумаете, то осенью мы сможем куда-нибудь пристроить вашу совесть.
Все эти фразочки Йиржи Геллер отпускал без тени улыбки, и можно было поверить, что свой хвост он привязывает к спине, а копыта прячет в туфлях, для конспирации.
– Вы дьявол? – спросил я тогда напрямую.
– А вам непременно надо что-то продать? – осведомился он.
Тут наша размеренная беседа была прервана на самом идиотском месте. Без стука и предупреждения, в комнату ворвалась дама лет двадцати пяти в «верхнем» белье, которое носится напоказ в отличие от повседневного.
– Каждую неделю одно и то же! – недовольно пробурчала она и плюхнулась на канапе. – Так?
– Вендулка, – указал на даму Йиржи Геллер. – Поможет нам адаптироваться в борделе начала века.
– Или – так? – Вендулка поменяла эротическую позу, нисколько не обращая внимания на рассуждения Йиржи Геллера. – Давайте побыстрее, побыстрее, побыстрее – потому что я на лекции опаздываю…
– Вендулка учится в университете, – пояснил Йиржи Геллер. – Поэтому смотрит на наши развлечения снисходительно…
– А что мы должны побыстрее сделать? – поинтересовался я, видя подчеркнутое нетерпение Вендулки, которая ежесекундно поглядывала на часы, фыркала и закатывала глаза.