Примерно через час безудержного обжорства и пьянства, когда волнение уступает место приятному чувству сонливости, я вижу, что сэр Джошуа поднимается из-за стола, берет виолу и встает перед нами у пюпитра. Король прилагает достаточные усилия, чтобы воцарилась тишина, но джентльмены в конце стола не обращают внимания на сэра Джошуа, продолжают грубо выражаться и гоготать. Одного рвет прямо в шляпу, что очень меня смешит. Но сэр Джошуа не обращает на них ни малейшего внимания. Он поднимает инструмент и начинает играть без всякого предупреждения.
Я ожидаю услышать зажигательный танец, при звуках которого мы могли бы, если придет охота, выйти из-за стола и пройтись легким галопом. Но сэр Джошуа выбрал музыку серьезную и печальную — «Слезы» Дауленда[16] (если только меня не подводит память), и вскоре я чувствую непреодолимое желание разрыдаться. Я смотрю на сэра Джошуа, склонившегося над виолой, и в своей печали анатома мысленно снимаю — слой за слоем — с его лица сначала кожу, потом мышцы, сухожилия, связки, пока не остается один белый череп с пустыми глазницами…
Я отвожу глаза. Закрываю лицо салфеткой и делаю вид, что подавился, — не хочу, чтобы фиктивная жена видела мои слезы. Поднявшись из-за стола, я на ощупь выхожу из комнаты. Слезы струятся у меня по лицу, я рыдаю, как больной мул. Спотыкаясь, выбираюсь на солнечный свет, падаю на лужайку и лежу там, сотрясаясь в рыданиях, не меньше десяти минут.
Наконец я сажусь, сморкаюсь в мокрую салфетку и тут замечаю, что в нескольких шагах от меня сидит мужчина. Утерев слезы, смотрю на него. Это Пирс.
— Почему ты плачешь, Меривел? — спрашивает он.
— Не знаю.
— Итак, ты женатый человек, — говорит Пирс с обычной для него серьезностью.
— Да. Как тебе мой свадебный наряд?
Пирс оглядывает меня и, как мне кажется, мысленно отмечает баснословную стоимость пряжек, обилие лилового цвета, придающего костюму нечто царственное. К счастью, я успел снять трехмачтовый бриг: появление Пирса меня обрадовало, и я не хотел бы нарушить его кровообращение.
— Он ужасен, — наконец отвечает он. — Думаю, именно из-за него ты пребываешь в таком унынии.
Я улыбаюсь, он тоже улыбается, я протягиваю ему мою пылающую руку, он берет ее и пожимает ледяными пальцами.
Мы с Пирсом делаем круг по розарию. Два садовника следят за нами хмурыми взглядами. «Я жених, — хочется мне сказать, — вы должны радоваться вместе со мной», — но, понимая двусмысленность этих слов, я просто говорю Пирсу: «Если им угодно быть нелюбезными, это их дело».
Мы возвращаемся на пир, я усаживаю Пирса за стол, еле уговорив его отщипнуть кусочек от утиного бедрышка и глотнуть аликанте, и тут король поднимается со своего места и требует поссет.[17] Итак, кульминация приближается. Я вижу, что моя жена с тревогой смотрит на своего господина, а он улыбается ей ослепительной стюартовской улыбкой, именно в ней добрая половина мужчин и большинство женщин страны видят доказательство его божественного происхождения. Мы все встаем, и, хотя бокалы еще не опустели, я вижу, что меня окружают дворцовые приятели, они кричат, улюлюкают, бьют по столу, отчего остатки фрикасе и пирогов подпрыгивают, а бутылки падают. Меня то толкают, то пытаются нести на руках — и вот я уже в длинном коридоре. За спиной слышится хихиканье Селии и ее подружек. Хотя я получаю удовольствие от этого спектакля, в то же время мне хочется вернуться, выпить еще вина, потанцевать, поскандалить. Но я продолжаю идти в сопровождении ватаги гостей, прохожу два лестничных пролета и оказываюсь в роскошной спальне, где мои одежды с веселыми криками бесцеремонно развязывают, расстегивают и в конце концов срывают. Теперь на мне только парик, чулки и подвязки. Гогоча и отпуская непристойные шуточки, они завязывают у меня на причинном месте красный бантик. Должен признаться, меня это тоже смешит. Я отталкиваю друзей, подхожу к зеркалу и вижу в нем фиктивного мужа. Глаза у него покраснели и распухли от пролитых слез, веснушчатый живот раздулся от непомерного количества утятины и карбонада, парик съехал набок, на мятых чулках пятна от травы и красного вина, а его петушок лихо торчит, украшенный красной бабочкой, как подарок.
Но времени созерцать эту захватывающую картину нет. На меня через голову натягивают ночную рубашку и ведут по коридору в другую спальню — у ее дверей толпятся остальные гости. При виде нас начинается ликование. Меня вталкивают в спальню под нескончаемую песню:
16
Дауленд, Джон (1562–1626) — английский композитор и певец. В сборник «Слезы» входят произведения для лютни, виолы и скрипки.