Он сваливает свое бездействие на отсутствие вразумительной альтернативы, привлекательных лидеров, но политики, поверившие ему и стремящиеся завоевать его расположение центристским прагматизмом, не находят в его душе сочувствия. Они сами страдают комплексом Гамлета, а это совсем не то, что нужно, чтобы разрубить узел. Гамлет не может просто восстать против господствующего порядка, хотя прекрасно осознает, что этот порядок прогнил насквозь. Ему нужен толчок. И Гамлеты-политики менее всего способны дать толчок Гамлетам-гражданам. Если идеологическая конъюнктура переменится и в обществе распространятся какие-то новые идеи, которые будут благоприятствовать действию, колебаниям русского Гамлета придет конец. Но как может идеологическая конъюнктура измениться сама собой?
Нетрудно предсказать, что развязку, как и в шекспировской пьесе, приблизит сам «король Клавдий». То есть сама власть. Именно Клавдий ставит Гамлета в невыносимые условия и тем самым заставляет преодолеть паралич собственной воли. Ведь для власть имущих ситуация тоже по-своему невыносима. Невозможно же постоянно находиться на грани краха! Сколько времени могут верхи жить на дымящемся социальном вулкане? Для активиста оппозиции молчание русского Гамлета — знак пассивности массы. Для власть имущих то же молчание — знак скрытой угрозы. Им хочется что-то сделать, чтобы переломить ситуацию, чтобы уж раз и навсегда избавиться от опасности.
Если народ страдал комплексом Гамлета, то власть оказалась поражена комплексом Клавдия. Политические инициативы Ельцина и его окружения были вполне в духе придворных интриг Эльсинора. То президент пытался ввести особый порядок управления страной, то обещал разогнать парламент и называл точные сроки, когда он собирается нарушить Конституцию, то правительство отказывалось от Генерального и отраслевых тарифных соглашений с профсоюзами, то устраивало нелепый и неподготовленный обмен денежных знаков. Просто надо было что-то предпринять, добиться перелома.
Сентябрьско-октябрьский переворот 1993 г. был лишь звеном в этой цепи. Как все предыдущие акции власти, он не решил ни одной проблемы. В этом же ряду стоят решения, приведшие и к двум войнам в Чечне за пять лет. Власть добивалась того же, что и Клавдий в шекспировской трагедии, своими действиями лишь приближая развязку.
В финале шекспировской трагедии на сцене четыре трупа. В октябре 1993 на улицах Москвы и в Белом доме лежали сотни убитых. Сколько трупов насчитают историки, когда подойдет к концу эпоха «реформ»?
Как бы ни относились мы к Горбачеву, невозможно отрицать, что именно в годы его правления жители России впервые за 60 лет узнали, что такое «свободные выборы». На избирательные участки мы ходили регулярно, но лишь в 1989 г. на месте унылых официальных плакатов появились самодельные листовки, кандидаты стали приставать к прохожим на автобусных остановках, призывая поддержать свою программу, а на улицах и площадях стали происходить предвыборные митинги.
Игра в выборы оказалась увлекательной. Смотреть на кандидатов ходили целыми семьями, как в зоопарк. Толпы собирались у станций метро прочитать листовки, в которых демократы ругали коммунистов (в 1989 и 1990 гг.) или коммунисты демократов (в 1991 и 1993).
Выборы 1989 г. больше всего понравились публике. Хотя их не назовешь ни вполне свободными, ни честными, они все же резко отличались от всего того, что было раньше. В итоге возник неработоспособный Съезд народных депутатов Советского Союза (конституционная импровизация Горбачева, который вполне справедливо боялся прямых выборов в парламент). Ничего толком не решив, Съезд несколько недель добросовестно развлекал телезрителей бурными дебатами, которые тогда смотрели не менее увлеченно, чем мексиканские мыльные оперы 3 года спустя.
Выборы 1990 г. были гораздо более свободными и серьезными. И хотя в них не участвовали политические партии, налицо было четкое противостояние двух блоков — «коммунистов» и «демократов». Народ выбрал демократов, хотя не очень четко представлял себе, что это такое. Справедливости ради надо сказать, что сами рядовые депутаты-демократы разбирались в этом не лучше: спустя 3 года бывшие соратники по избирательной борьбе оказались в буквальном смысле слова по разные стороны баррикады.
Затем настало время референдумов и выборов «первых лиц». Вопрос на референдумах формулировался нарочито двусмысленно, а результаты трактовались самым бессовестным образом или просто игнорировались, но все равно это было увлекательно и ново. Тем временем каждая уважающая себя республика в составе СССР и буквально каждая автономия в составе России выбирала себе президента, а в городах появились всенародно избранные мэры.