В октябрьских событиях 1993 г. ФНПР потерпела серьезное поражение. Коллективные действия в августе разворачивались в основном стихийно, а в сентябре так же стихийно начали затихать. События подтвердили самые худшие ожидания. В августе я писал о двух сценариях — оптимистическом (профсоюзы овладевают ситуацией и становятся важнейшей общественной силой) и пессимистическом (профсоюзы теряют контроль над событиями, оказываются неспособны эффективно действовать и это приводит к тяжелым последствиям как для самих профсоюзов, так и для демократии в России).
Все развивалось точно по пессимистическому сценарию. Коллективные действия фактически прекратились на фоне московских политических конфликтов. Клочков оказался перед выбором: если профсоюзы не пригрозят забастовками в защиту Конституции, с их заявлениями никто не будет считаться. Если призовут к забастовкам, то не смогут их успешно организовать. В результате была принята двусмысленная формула «вплоть до забастовок», которая никого ни к чему не обязывала и никого не напугала. Власти, увидев бессилие ФНПР, предприняли очередной натиск, пригрозили роспуском ФНПР. На самом деле полная ликвидация ФНПР была правительству не нужна, ведь множество текущих проблем власти без помощи профсоюзного аппарата просто не могли решить. Но запугать профсоюзных лидеров удалось. После расстрела Белого дома среди руководства ФНПР началась настоящая паника. Правительство конфисковало у профсоюзов фонд социального страхования, в некоторых регионах власти попытались захватить профсоюзную собственность.
В октябре 1993 состоялся съезд, избравший новое руководство. ФНПР возглавил Шмаков. Новый лидер открыто дал понять, что придется идти на уступки, избегать лобового столкновения с властью. В организации царили конфликты. Выходцы из МФП натолкнулись в структурах ФНПР на вязкий бюрократический саботаж. Простейшие вопросы не решались месяцами, неожиданно возник дефицит средств. Молодые люди из «московской команды» стали жаловаться на кошмарные сны и неврозы. Попытки реформировать аппарат чисто аппаратными методами давали в профсоюзах те же результаты, что и в стране в целом. У новых лидеров недоставало решимости переломить ситуацию, отсутствовала четкая стратегия. Но даже если бы она была, в бюрократическом болоте все равно тонули любые инициативы, будь они радикальные или умеренные, левые или центристские.
«Мины замедленного действия», заложенные во времена Клочкова или еще раньше, рвались одна за другой. Отраслевые профсоюзы не ладили с территориальными федерациями. Страх потерять собственность парализовал многих лидеров. Надо было выбирать: что главное — борьба или управление собственностью? Выбирать не хотелось. И хотя власть понемногу отнимала собственность, ее оставалось достаточно, чтобы было из-за чего осторожничать.
Московский опыт «социального партнерства» толкал лидеров ФНПР на повторение тех же шагов в масштабах России. Однако это было невозможно, поскольку правительство России не имело тех ресурсов, которые московские власти могли бросить на решение социальных проблем в столице. Чем больше профсоюзы проявляли готовности к переговорам, тем меньше к этому было готово правительство. Когда зимой 1994 г. Гайдар ушел с поста вице-премьера, в профсоюзах появилась надежда, что теперь все проблемы удастся решить. Но «соколы Черномырдина» не могли справиться с наследством Гайдара, а «новый реализм» лидеров ФНПР накладывался на растущий радикализм рабочих.
Весна 1994 г. была объявлена президентской командой временем национального примирения. Между тем социальные конфликты лишь обострялись. Новая волна коллективных действий поднялась из-за задержек с выплатой зарплаты. С февраля 1994 г. число трудовых конфликтов России ежемесячно увеличивалось в среднем на 18%. Шахтеры, рабочие атомных электростанций пикетировали здание правительства. На Дальнем Востоке прошла всеобщая стачка водителей — впервые в истории России. В Надыме (Восточная Сибирь) в ходе всеобщей стачки забастовщики взяли власть в свои руки. Шахтеры выдвинули политические требования, всекузбасская конференция трудовых коллективов выразила недоверие Ельцину, и начала сбор подписей в поддержку досрочных президентских выборов. Поскольку центральный аппарат ФНПР демонстративно ничего «не замечал», решающая роль в этих событиях принадлежала отраслевым профсоюзам, часто согласовывавшим свои действия с руководством предприятий. Между тем директорский корпус был вовсе не заинтересован в развертывании движения протеста. Он лишь использовал выступления трудящихся в качестве своеобразного инструмента лоббирования.