Массовые партии возникают тогда, когда значительная часть народа окончательно осознает: «элитные» политики, заседающие в парламентах, являются не представителями избирателей, а их злейшими врагами. Партии должны, перефразируя Ленина, дать возможность «кухарке» (т. е. непрофессионалу, обычному человеку) управлять государством, участвуя в повседневной работе политической организации, контролировать политиков «снизу», влиять на их решения, требовать отчета, смещать их. Отличие партийной политики от парламентской в том и состоит, что взаимозависимость между «кухаркой» и «государственными мужами» здесь не ограничивается одноразовым опусканием бюллетеней в урну для голосования.
Антиэлитарная, а следовательно — антилиберальная природа политических партий хорошо известна. И не удивительно, что партии сыграли огромную роль не только в переходе от парламентской олигархии к современной демократии, но и в становлении тоталитарных режимов. Формирование партий было составной частью «восстания масс».
Для правящих элит создание массовых партий всегда было вынужденным ответом на давление «слева и снизу». Для плюрализма верхов парламентских фракций, различных клубов и бюрократических группировок было вполне достаточно. Они уже у власти, и чем меньше приходится отчитываться за свои действия, чем меньше участвует «посторонних» людей в принятии решений — тем лучше. Вот почему, несмотря на все разговоры о создании в России «демократической» или «президентской» партии, никто этой партии, находясь у власти, так и не создал и создавать не собирался. Для проведения приватизации и дележа собственности мог бы еще пригодиться парламент, если бы он послушно принимал законы, закрепляющие «священные права» новых собственников. Но партии были не нужны.
Разговоры о партиях были среди сторонников «либеральных реформ» не более чем данью западным стереотипам. Не случайно группа Егора Гайдара попыталась создать партию лишь в 1994 г., когда эти люди почувствовали, что их оттесняют от рычагов реальной власти.
Иное дело — социалисты. Для любого социалистического проекта именно партия, как механизм связи «политиков» и «масс» является ключевым вопросом. Не случайно все размежевания и переломы в истории социалистического движения сопровождались изменением подхода к партии (именно по этому вопросу раскололись в 1903 г. большевики и меньшевики, а в 60-е гг. эти же проблемы играли не меньшую роль в размежевании между коммунистами, социал-демократами и «новыми левыми» на Западе).
В России социалисты, социал-демократы и коммунисты, недовольные порядками, царившими в КПСС, стремились к созданию партии задолго до того, как многопартийность была официально разрешена. Организация партии считалась более важным делом, нежели борьба за должности и мандаты, которой увлеченно занималось большинство «демократов». Характерно, что в 1990 г. большинство лидеров и активистов левых не стало баллотироваться в народные депутаты России. Некоторые стали депутатами и городских, и районных Советов, надеясь, что это поможет объединить своих сторонников на местах.
Однако в сложившихся условиях ни Социал-демократическая, ни Социалистическая партии не смогли стать массовыми. Социал-демократы пытались идти в фарватере президентской команды, все больше лишаясь собственного лица. А когда в 1993 г. левое крыло партии выступило против политики приватизации, разгона Советов и сверхпрезидентской конституции, в партии произошел раскол, поразительно точно повторивший все параметры «классического» раскола РСДРП в 1903 г. К концу 90-х параллельно существовало сразу несколько социал-демократий, которые продолжали размежевываться и раскалываться подобно левацким сектам на Западе.
Что касается Социалистической партии, то она с момента своего создания вела борьбу на два фронта — против «старой и новой номенклатуры». В результате социалистам был плотно закрыт доступ к любым средствам массовой информации. Эфир был заполнен пропагандой приватизации, а газеты доказывали, что нужно либо все поделить, либо все оставить по-старому, и никто не дал слова людям, предлагавшим обсудить иные варианты. Все мрачные прогнозы, сделанные социалистами в 1989-91 гг., подтвердились (документы социалистов того времени читаются сегодня как «воспоминания о будущем»). Но самим социалистам от этого лучше не стало.