Идеологическая линия Зюганова находилась в явном противоречии не только с задачами объединения левых, но и с историческими традициями самой компартии. Фактически лидер КПРФ признал это, когда называл в качестве своих теоретических источников труды «представителей так называемого “консервативно-охранительного” лагеря Н. Я. Данилевского и К. Н. Леонтьева», а также Вл. Соловьева, Н. Бердяева, С. Булгакова и других религиозных мыслителей рубежа веков17). Наряду с русскими дореволюционными источниками своей идеологии, Зюганов называет и ряд западных. Первым из них является О. Шпенглер. Но не только. «Следует, на наш взгляд, внимательно отнестись к ключевым положениям всемирно известной теории исторического развития человечества Арнольда Тойнби, а также к концепции “конца истории” Френсиса Фукуямы»18). Из авторов советского периода упоминается только идеолог новых правых Лев Гумилев19).
Большинство перечисленных мыслителей были открыто враждебны марксизму и социализму, не говоря уж о большевизме. Зато в публикациях Зюганова невозможно обнаружить никаких следов работы с книгами западных марксистов, восточно-европейских ревизионистов или представителей антидогматической традиции в советским марксизме. Впрочем, подобное философствование вообще характерно лишь для «раннего» Зюганова. После 1995 г. его ключевой идеей стала борьба с «мировой закулисой», которая ответственна за все беды России и человечества. В сущности, это некое социальное воплощение Сатаны, вездесущее и неуловимое. Капитализм как таковой перестает быть серьезной проблемой, даже еврейско-масонский заговор воспринимается лишь как частное проявление вселенского зла. И лишь русский народ стоит на страже добра и света, а потому подвергается постоянным притеснениям и издевательствам.
Поворот от социалистической традиции к национал-консерватизму требовал и отказа от концепций классовой борьбы. В бывших советских республиках и России, по мнению Зюганова, борьба ведется не между основными классами и социальными слоями, а «между правящими режимами, опирающимися на узкий слой либо компрадорской, либо националистической “ворократии”, стремящейся к слому евразийской цивилизации в лице России, и остальным населением: между объединительными тенденциями развития России и субъективными, волюнтаристскими устремлениями захватившей в стране власть узкой корпоративной группы»20).
Ностальгическое отношение к советскому прошлому вполне уживалось в руководстве КПРФ с неприятием любых революционных традиций. И это закономерно. Ведь ностальгию вызывал не антибуржуазный натиск большевиков, а консервативный брежневский порядок. «Многие из тех, кто в общем отвергает социализм, — пишет венгерский исследователь Тамаш Краус, — испытывают ностальгию по такой системе, которая больше всего напоминает брежневское “государство всеобщего благоденствия”. В парадоксальной формулировке это означает “коммунизм без коммунистов”. (Это явление, между прочим, отчетливо наблюдается в Венгрии, где люди хотят “кадаризма без коммунистов”, причем подобные социальные устремления, конечно, могут служить основой и для политики крайних правых сил)»21).
И Брежнев, и Кадар воспринимались многими не как лидеры коммунистических партий, а как государственные деятели, при которых у всех была работа и зарплата. Беда в том, что возврата к этому прошлому уже не может быть. Воспоминания важны для сохранения символической связи между партией и массой ее традиционных сторонников, но никак не для практической политики. А потому ностальгия по сытому советскому прошлому сочеталась у лидеров КПРФ с беспринципным приспособлением к ельцинскому настоящему.
Для многих членов партии это было уже слишком. Активист КПРФ, скрывшийся за псевдонимом П. Алеев, писал в журнале «Альтернативы», что критиковать Зюганова за отход от марксизма нельзя, ибо он «марксистом никогда не был и, следовательно, марксизму никогда не изменял»22). На III съезде КПРФ лидер московских коммунистов Александр Шабанов напомнил, что рядовые члены партии требуют «дать анализ основных противоречий современной эпохи, противоречий между трудом и капиталом, современной расстановки классовых сил»23). Разумеется, этот призыв не произвел на лидеров партии никакого впечатления.
19)
О взглядах Л. Гумилева и их связью с фашистской расовой теорией см. подробнее