Думская фракция КПРФ постоянно критиковала правительство, но поддерживала его при решающих голосованиях. Именно голосами коммунистов каждый раз проходил неолиберальный бюджет. Именно их голосами были утверждены правительства и Сергея Кириенко, и Сергея Степашина, и Владимира Путина в 1998-99 гг.
В 1999 г., когда трудящиеся во многих регионах страны просто голодали, а доведенные до отчаяния работники здравоохранения и образования выходили на улицы, партийные лидеры заявляли, что политическая жизнь в стране «теряет черты опасного антагонизма». Партия видела свою задачу не в защите интересов трудящихся, а в том, чтобы сплотить «силы, отстаивающие приоритет национально-государственных ценностей, сильную и на благо всей страны ориентированную экономику, а также идею возрождения великой России во всех ее ипостасях»33). Каковы будут основы этой экономики, партийные лидеры предпочитали не сообщать.
Напротив, правительство Евгения Примакова, пытавшееся за свои восемь месяцев хоть как-то скорректировать курс в интересах непривилегированных слоев населения, укрепить государственный сектор и подтолкнуть рост промышленности, не получило со стороны КПРФ должной поддержки. Хотя член руководства партии Юрий Маслюков отвечал в правительстве за экономическую политику, лидеры КПРФ относились к этому правительству без особого энтузиазма и не пытались сопротивляться, когда Ельцин отправил его в отставку.
Между тем надежды населения на более эффективный патернализм были заведомо несостоятельны. Специфика «нового капитализма» в России в том, что какие-либо классовые компромиссы на его основе просто невозможны. Даже если бы русская буржуазия не состояла преимущественно из преступников и мерзавцев, она все равно не смогла бы идти на уступки массам, ибо для этого нет ресурсов.
Антонио Грамши в «Тюремных тетрадях» писал про партии, которые были. созданы в одну эпоху, а затем сталкиваются с проблемами другой. Если партия \ не может найти ответов на новые вопросы и организоваться в соответствии с новыми задачами, она «мумифицируется». Партийная бюрократия превращается в «сплоченную солидарную группу, которая существует сама по себе и чувствует себя независимой от партийной массы, а сама партия в конце концов станет анахронизмом и в периоды острого кризиса потеряет свое содержание и уподобится пустой оболочке»34). Однако такая мумифицированная организация может существовать годами и даже сохранять массовую поддержку до тех пор, пока не наступит «момент истины». Российская КПРФ, не имея ни политики, ни стратегии, оставалась крупнейшей партией в стране просто потому, что общество не могло породить ей альтернативу, а власть готова была ее терпеть в качестве «внутрисистемной оппозиции». В сущности, история КПРФ не уникальна. Разве не то же самое происходило с западной социал-демократией в 90-е гг.?
«Давайте посмотрим на себя самокритично, — призывал один из представителей думских левых. — Сегодня мы радеем о судьбах нации в приличном зале, в благоприятных условиях. Оппозиция вовсе не страдает, ни тюрьма, ни полицейские преследования ей не угрожают». В то время, как для большинства жителей страны положение становится невыносимым, «лидеры оппозиции вполне удовлетворены тем состоянием, в котором они находятся»35).
Парламентский кретинизм КПРФ вызывал все большее раздражение в обществе. «Разрыв между радикализирующимися массами, требующими немедленного улучшения своего положения, и умеренными и безрезультативными действиями руководства КПРФ предопределяет глубокий кризис левой оппозиции», — писала газета «Век». «Пока протест населения носил пассивный характер, увлечение КПРФ парламентаризмом выглядело вполне оправданным. Но сейчас ситуация в стране резко меняется. Забастовочное движение находится на подъеме, его требования радикализируются. В чем же причина продолжения КПРФ соглашательской линии?». Страх перед роспуском Государственной Думы парализовал политическую волю лидеров партии, которые по всем серьезным вопросам соглашались с правительством. Это предопределило падение популярности партии и, как следствие этого, еще больший страх перед досрочными выборами. «Правда состоит в том, — продолжат “Век”, — что партаппаратчики уже давно не являются корпорацией профессиональных революционеров. Они боятся массовых движений протеста в не меньшей степени, чем представители нынешней властвующей элиты. В восприятии современных вождей КПРФ, как и их предшественников из КПСС, “колонны трудящихся” могут играть только одну роль — фоновой массовки перед начальственными трибунами. Во всех остальных случаях эти колонны становятся ненужными»36).
34)