Семь с половиной месяцев правления Примакова подошли к концу. В течение этого времени Россия получила в первый раз правительство, которое без большой натяжки можно назвать «розовым» или социал-демократическим. Причем не в понимании Блэра и Шредера, а во вполне традиционном смысле. Технически это правительство было компетентным и эффективным, но политически потерпело полный крах. После августовского кризиса, когда олигархи были деморализованы и находились на грани банкротства, можно было подорвать их силу, национализировав нефтяные компании и банки. Можно было использовать власть для расширения политической базы правительства, мобилизации его сторонников. Ничего подобного сделано не было.
Люди из окружения Примакова и Маслюкова прямо говорили про «двоевластие» в стране. Но это двоевластие не имело ничего общего с двоевластием времен революции, когда одна власть опиралась на бюрократический аппарат, а другая на народное движение. В 1992-93 гг. Верховный Совет, пусть непоследовательно и трусливо, но все же пытался опереться на массы в борьбе за власть.
В 1998-99 обе конкурирующие силы вели чисто бюрократическую игру. Легко догадаться, что на этом поле у Кремля было огромное преимущество.
Чувствуя угрозу, правительство Примакова начало отступать. Самое забавное, что именно его кабинет в принципе мог протащить через Думу несколько законопроектов, которые должны были бы ублажить Международный валютный фонд. Ради сохранения у власти лево-центристского правительства часть парламентского большинства готова была пожертвовать интересами своих избирателей. В свою очередь Примакову пришлось бы взять на себя ответственность за непопулярные меры, принятые под давлением МВФ. Западные банкиры требовали увеличения налогового бремени, и без того практически подавившего экономику, сокращения социальных дотаций. Жертвами сокращений должны были стать образование, медицина, культура и даже инвалиды Чернобыльской катастрофы. Но в Кремле желание избавиться от «левого» правительства пересилило даже стремление угодить МВФ. Тем более, что в качестве компенсации за отстранение «левых» от власти МВФ со своей стороны мог бы сделать определенные уступки, смягчив свои требования.
После отставки Примакова «черная работа» по разорению собственного населения в угоду МВФ досталась следующему кабинету (который, к счастью, с ней тоже не справился). А у населения остался светлый миф о хорошем левом правительстве, которое пыталось защитить интересы народа и было за это отправлено в отставку. Как и все мифы, он не вполне соответствует действительности, но создал его сам Ельцин.
Если Примаков остался в героях, то Коммунистическая партия, не сумевшая и не пожелавшая защитить «розовый кабинет», была еще больше дискредитирована. Престиж Примакова и до отставки был значительно выше, чем у депутатов и партийных лидеров. Теперь разрыв еще больше увеличился.
Ельцин, как всегда, победил своих соперников, но новому правительству оставалось либо продолжать по инерции курс Примакова, либо повернуть руль вправо. В последнем случае страну ожидало резкое обострение социального кризиса, а возможно, и повторение августовского финансового краха. Возникла патовая ситуация. Управлять ею Сергей Степашин мог, выйти из нее — нет. А потому, буквально с первого дня, для Кремля было ясно, что эта фигура переходная. Не просидев в кресле премьера и трех месяцев, Степашин был вынужден уступить его бывшему руководителю госбезопасности Владимиру Путину.
Впрочем, эти несколько переходных месяцев не прошли совершенно впустую. Соглашение по Югославии, принятое министрами иностранных дел России и G7, тоже ничего не решало, но давало Западу спасительный шанс. Теперь у Кремля появлялась возможность давить на Белград, не провоцируя слишком большого недовольства в собственной стране, ведь формально предполагались роли и для Организации Объединенных Наций, и для самой России. И даже упоминалось сохранение территориальной целостности Югославии. Правда, дело подпортили натовские пилоты, разбомбившие китайское посольство в Белграде. Мало того, что волна антиамериканских протестов прокатилась по Китаю, она вновь подогрела антиамериканские настроения. А главное, всем в очередной раз стало ясно, что, как говорят в России, «не так страшен черт, как его малюют». Если при всей своей мощи Соединенные Штаты два месяца подряд не могли справиться с маленькой Сербией, одновременно демонстрируя, по словам одного из либеральных (!) депутатов Думы, полнейшую безответственность и разгильдяйство, почему мы в огромной России так боимся американцев? До недавнего времени в России считали бестолковость и неэффективность исключительно нашей национальной чертой. Сегодня мы видим, что мировой лидер — ничем не лучше. Следовательно, у нас появляются причины относиться с бо́льшим уважением к самим себе.