Время Ельцина и его окружения подходило к концу. И дело не только в сроке его власти — до 2000 г. Дело и не в его ухудшавшемся здоровье, хотя рано или поздно природа должна взять свое. Дело в полном банкротстве неолиберальной экономической модели — в России и по всему миру. Ресурсов для продолжения расточительной неолиберальной политики просто нет. Именно вынужденное признание этого факта Кремлем в сентябре 1998 г. привело к власти Примакова. В 1999 г. возникла иллюзия нормализации, но возврат к старой политике уже был объективно невозможен.
Наконец, настроение в обществе изменилось. Люди больше не хотят быть просто жертвами. Депутаты, наученные опытом 1993 г., не готовы были сопротивляться. Правительство Примакова безропотно подчинилось решению президента. Но миллионы людей в России мало думали о конституционных полномочиях президента. Они просто ненавидели Ельцина и его американских покровителей.
Многие революции начинались с попыток старой власти сместить умеренно реформистское правительство. В итоге общество сравнительно быстро получало новых лидеров, куда более радикальных. В окружении Ельцина отдавали себе отчет и в этом. Нужно было создать видимость перемен — для того, чтобы все осталось по старому. Нужно было дистанцироваться от Запада для того, чтобы сохранить выгодные транснациональным монополиям экономические структуры. Надо было поставить на место олигархов, дабы те своими выходками не приближали собственное крушение. Надо было защитить воров от правосудия — под предлогом борьбы за «наведение порядка» в правоохранительных органах. Необходимо было создать видимость обновления политики и руководящих кадров, сохранив преемственность. Наконец, нужна была жесткая и жестокая фигура, способная осуществить все это на практике и удержать ситуацию под контролем.
Такой фигурой для Кремля в 1999 г. стал Владимир Путин.
Глава 13. Война за кремлевское наследство
Видимо закономерно, что разговоры о возможной отмене выборов у нас в стране начинаются всякий раз, когда избирателям предстоит решать судьбу президента. В 1996 г., когда Ельцину предстояло бороться за сохранение своего поста с Зюгановым, а рейтинг действующего главы государства был не более 6%, прогнозы об отмене голосования выглядели очень убедительно. Бывший министр внутренних дел Анатолий Куликов после отставки со своего поста признался, что в марте 1996 г. уже и решение об отмене выборов было готово, и указ о запрете Компартии был написан, короче — предстоял новый государственный переворот по полной программе. Но в последний момент президент передумал. Выборы состоялись в срок, а вместо танков применили «избирательные технологии» — и результат получили ничуть не хуже: Ельцин остался в Кремле, а олигархия при деньгах.
В 1999 г. Кремль столкнулся с теми же проблемами, с которыми имел дело в 1996, но при гораздо менее благоприятных обстоятельствах.
В 1996 г. никто не собирался отменять выборы просто из нелюбви к избирателям. Вопрос перед кремлевской верхушкой стоял совершенно в иной плоскости: как обеспечить сохранение власти для Ельцина и его окружения? Если это можно сделать через выборы, законным порядком — почему бы нет? Но не менее существенно другое. В Кремле твердо знали, что ни при каких обстоятельствах команда президента власти не отдаст.
Дело здесь было не в страхе перед коммунистами, а в трезвом понимании того, что смена власти повлечет за собой катастрофические последствия.
И в 1996 г., и 4 года спустя суть проблемы была сформулирована предельно откровенно: стране грозит «передел собственности». Сколько бы ни рассуждали либеральные экономисты о построении рыночной экономики, собственность и власть в России остаются теснейшим образом переплетены. В Восточной Европе за время либеральных реформ удалось создать некое подобие правящего класса. Эта группировка устойчива и самодостаточна. Она не только может благополучно пережить смену власти, но и способна успешно управлять ею в своих интересах. Когда антикоммуниста Лexa Валенсу на посту президента Польши сменил бывший коммунист Квасьневский, люди, контролирующие финансовый капитал, спокойно продолжали свои дела. Сменяющие друг друга правительства должны были сами искать у них одобрения.