Выборы в городское собрание Петербурга, проведенные мэром Владимиром Яковлевым, тоже всем хорошо запомнились. Убийство, подлоги, чего только не было! В общем выборы прошли успешно. В Питере получилось очень хорошее законодательное собрание, где заседает несколько известных всему городу бандитов. За городом закрепилась слава «криминальной столицы». Мэр не скрывал, что вполне доволен своими депутатами.
То, что все эти губернаторы объединились в одной команде, совершенно не удивительно. Гораздо интереснее задуматься о том, что объединило их с Лужковым. Ведь, в отличие от московского мэра, у деятелей, создавших «Всю Россию», президентских амбиций не было. Большинство из них уже и так были президентами — в автономных республиках.
Традиционно лидеры автономий не отличались державным патриотизмом. А уж Шаймиев вообще грозил выйти из состава России. Он ведь, в некотором роде, «субъект международного права». Лидер Ингушетии Руслан Аушев тоже не самый отчаянный сторонник «единой и неделимой». Если все они дружно решили поддержать одного из кандидатов в российские президенты, то в этом явно должен быть какой-то интерес. Между тем Лужков делал ставку на имперскую риторику, его сравнивали с московским князем Иваном Калитой, «собирателем земли русской», Лужков требовал от Украины возвратить Севастополь, а кавказцам — соотечественникам Аушева создал в столице совершенно невыносимые условия. Все это, казалось бы, должно было отпугивать лидеров национальных автономий. Но на практике дела пошли иначе. Правители автономий явно не верили ни слову из того, что говорил московский мэр. И именно поэтому готовы были его поддержать.
И все же решение Лужкова о союзе с группировкой Шаймиева свидетельствовало о глубоком кризисе первоначального политического проекта столичного мэра. Надежда на то, что опираясь на московский опыт и деньги можно будет получить массовую поддержку в стране и создать крепкую власть, явно не оправдывались. Московский мэр оставался по-прежнему неспособен влиять на события за пределами своей вотчины. Создав собственное движение «Отечество», Лужков не сумел превратить его в настоящую всероссийскую политическую силу. Не только за пределами столицы, но даже в Москве эта организация не могла функционировать без помощи мэрии. Вместо того, чтобы стать опорой Лужкова, его партия сделалась обузой — нужно было содержать совершенно бесполезный, но невероятно прожорливый и насквозь коррумпированный политический аппарат.
Политическая база губернаторов — классическая «клиентелла» латиноамериканского типа. Личная преданность вождю вознаграждается доступом к общественным ресурсам и неформальным влиянием в среде себе подобных. Эта модель отношений весьма устойчива (по крайней мере до тех пор, пока деньги не кончатся). Но у нее есть и свои минусы, которые обнаружились при партстроительстве. В «Отечестве» оказалось много начальников разного ранга, но не было активистов. Политическая борьба для нового партхозактива — в новинку. Вывести некоторое количество добродушных обывателей на площадь таким образом можно. Мобилизация масс происходит привычными методами — прислали автобусы, отпустили людей с работы, проконтролировали, чтобы не разбежались по дороге. На выборах это не работает. А главное, за пределами Москвы начальники играют в ту же игру, только — в свою пользу.
Почувствовав, что Лужков может стать новым лидером страны, к нему стали стягиваться карьеристы всех мастей, обиженные Ельциным чиновники кремлевской администрации, несостоявшиеся министры. Вокруг него вилась целая туча льстецов и «интеллектуалов», воспевавших великие заслуги мэра и непрерывно клянчивших деньги. Театральный критик Инна Вишневская описывает одну из встреч Юрия Лужкова с «интеллигенцией». Сначала к мэру вышла Наталья Дурова, руководитель Театра зверей. «На шее у нее бантом был завязан пятнистый удав, все норовивший достать жалящим своим языком глаз мэра. “Накормите театр зверей!” — сказала Дурова. Мэр немедленно согласился, увертываясь от горжетки-гадюки. Из рядов вывели большого медведя, который попросил у мэра повышенной пенсии». Лужкову ничего не оставалась, как выписать чек. Но это было только начало. «Сказав еще на прощание, что тараканы узнают ее по голосу, сверкая роскошной камеей, мушкетерской шляпой и зелено-бурой змеей, Дурова удалилась. На смену ей стали выбегать уже и вовсе “теоретики”, обобщающие театральный наш опыт — директора, главные режиссеры и главные актеры неких театров под общим названием “Видогонь”. Борцы за культуру просили: расширить помещение для театра “Аквариум”, потому что уже сами плавают в этом аквариуме, построить им дворец, потому что, как говорили классики, театр — это храм, и, наконец, перечислить пять лампочек по 60 свечей, так как старые, ввинченные еще Лениным, — перегорели. Юрий Михайлович покорно все записывал в блокнот». Затем вся публика ринулась в зал с накрытым столом, как принято в таких случаях, — «после собрания, симпозиума, премьеры, — обязательно увидите сотни спин, лежащих животами на “фуршете” и шуршащих полиэтиленовыми мешочками, куда еще во время войны, учил нас один из вахтанговских актеров, нужно сливать с банкетных столов подсолнечное масло. Вы должны лечь на лежащих и, балансируя тарелкой, схватить без вилки скользкий гриб...»3)