К концу политического цикла 1995-2000 гг. оппозиция подошла не в лучшем состоянии, нежели власть. В 1995 г. возрожденная коммунистическая партия претендовала на роль выразителя массового недовольства. В ней видели политическую силу, способную принести стране перемены. Она получила для этого все возможности. Массовое голосование за оппозицию на думских выборах 1995 г. свидетельствовало о том, что страна левеет и хочет перемен. Но ельцинская конституция 1993 г. фактически не давала возможности оппозиции парламентским путем прийти к власти. Бессильная Дума могла стать политической трибуной, но не инструментом политической и социальной реформы.
Интегрировавшись в думские структуры, приняв правила игры, парламентская оппозиция все более коррумпировалась — и в политическом, и в моральном, и даже в прямом, уголовном смысле. Она быстро утрачивала решимость к борьбе, связь со своими сторонниками на местах. Аппаратная грызня привела к выдвижению на первый план людей бесцветных, но лояльных по отношению к руководству. Лидеры КПРФ все менее походили на левых. Геннадий Зюганов всегда симпатизировал национализму, с подозрением относился к «западничеству», с которым тесно связана русская революционная и марксистская традиция. Но в 1995 г. еще можно было провести четкое различие между консервативно-почвенническими настроениями Зюганова и партийной идеологией. В период 1995-99 гг. Зюганов и его окружение проигрывали власти в любом конфликте. Единственное, в чем они преуспели, это в подавлении внутренней оппозиции. Теперь можно было с полной уверенностью сказать, что идеология Зюганова стала идеологией партии. Социалистические идеалы сменил «державный патриотизм», на самом деле — обычная идеология провинциального консерватизма. С такими идеями партия была бессильна предложить стране программу модернизации, она не могла привлечь на свою сторону молодое поколение, просто образованных людей, жителей крупных городов. В рабочих районах «красного пояса» популярность КПРФ стремительно падала. И дело было не в том, что массы недостаточно патриотичны, а в том, что любовь к родине несовместима с бездарным почвенническим консерватизмом. Патриотические лозунги становятся пустой бессодержательной риторикой, за которой скрываются безынициативность, беспринципность и оппортунизм.
После августовского финансового краха общественное мнение в России явно «полевело». Но за 4 года работы в Думе руководство компартии себя дискредитировало, а лидеры двух других «левых» фракций (аграрии и группа «Народовластие»), полностью подконтрольные КПРФ, вообще потеряли собственное политическое лицо. Если в 1995 г. голосование за коммунистов было единственным способом выразить недовольство системой, то в 1999 г. компартия сама воспринимается как часть системы, причем далеко не лучшая. Недовольство властью дополняется неприязнью к оппозиции. Геннадий Зюганов уже не воспринимается как единственная альтернатива Ельцину. Более того, предав в мае левоцентристское правительство Примакова, руководство КПРФ еще больше подорвало доверие к себе избирателей. В течение лета и начала осени 1999 г. популярность отставленного Примакова продолжала расти, а популярность КПРФ падала. Коммунисты в Думе даже не решились полностью отвергнуть пакет мер, предложенных властью по согласованию с МВФ. Вместо решительного «нет» прозвучало нечто невнятное: все, что полезно для страны, примем, а вредное отвергнем (хотя сами лидеры КПРФ ранее объясняли: ничего полезного для России от МВФ ждать не приходится).
В течение 90-х гг. число людей, воздерживающихся от голосования или голосующих против всех, постоянно возрастало, но большинство граждан страны все же является на избирательные участки. Теоретически кризис КПРФ в сочетании с полевением общества давал шанс на возрождение в России демократических левых. На самом деле, однако, все обстояло гораздо сложнее. Партии и движения демократических левых, весьма активные в период 1991-93 гг., впоследствии пришли в упадок или распались, не выдержав совместного давления ельцинской власти и зюгановской КПРФ. Партия Труда распалась. Социалистическая партия трудящихся резко сократила свою численность и влияние. В преддверии выборов возникла коалиция четырех небольших организаций: Социалистической партии трудящихся во главе с Л. Вартазаровой, Союза Труда и Народоволастия, возглавляемого генералом А. Николаевым, Партии Самоуправления Трудящихся под руководством С. Федорова и Союза Реалистов—Движения за новый социализм, созданного Ю. Петровым. В совместной декларации они заявили о намерении не только вместе идти на выборы, но и создать впоследствии Объединенную Социалистическую партию. Лидером блока был назван генерал Андрей Николаев, бывший командующий пограничными войсками России. Несмотря на почти революционные названия, все эти организации весьма умеренные, пытающиеся завоевать доверие западной социал-демократии. Политическое лицо коалиции осталось неясным, лозунги невнятными, никакой связи с массами у нее не было. На выборы объединившиеся социалисты пошли под названием «Блок генерала А. Николаева и академика С. Федорова». Пропаганда блока призывала голосовать за «людей твердого слова и честного дела». Политическая и экономическая программа этих хороших людей так и осталась для большинства избирателей тайной.