Война в Чечне — главный козырь, даже в известном смысле главный метод избирательной кампании, единственное найденное пока режимом средство консолидации общества. Но для эффективной консолидации нужно одно из двух: либо явная победа, либо враг у ворот. Ни того, ни другого не получается. Чеченцев разгромить не удалось, но и Басаев у стен Кремля не стоит. Война была безнадежно проиграна уже в октябре, когда федеральные войска, не подготовившись, ринулись в горную часть мятежной республики.
Путинская команда, в отличие от ельцинской, состоит из бюрократов, очень деятельных, но совершенно лишенных фантазии и инициативы. Это проявляется и в чеченском конфликте, и в экономике. Новая старая власть оказывается не в состоянии решить ни одной своей проблемы, она все более запутывается в последствиях собственных решений. С одной стороны, в обществе усилятся антивоенные настроения (это еще полбеды), а с другой, антивоенные и антипутинские настроения начнут резко расти в армии, в том числе и на передовой. Иными словами, можно ожидать чего угодно — от массового дезертирства до бунтов в воинских частях, направляемых на фронт.
Команде Путина удалось подавить оппозицию в электронных средствах массовой информации — но какой ценой? Телевидению все меньше верят. Ельцин был в состоянии даже массовое недовольство войной повернуть себе на пользу, когда пресса, укрепившая свой авторитет на антивоенной кампании, принялась потом накачивать рейтинг президента. У Путина все может получиться строго наоборот. Заткнув рот своим оппонентам, он лишился всякой возможности управлять общественным мнением в условиях, когда пропагандистская ложь выходит на поверхность.
Экономические трудности предопределяют новую волну социального кризиса. И здесь мы тоже сталкиваемся со специфической новой ситуацией. В период 1994-98 гг. рабочее движение находилось в полном упадке. Какой смысл бастовать, если предприятия все равно «лежат»? Но за два года экономического подъема начало расти стачечное движение. Более того, резко повысилась и его эффективность. Социологическая теория говорит, что рабочие выступления нарастают в период улучшения рыночной конъюнктуры и сокращаются в период спада, но наибольшей остроты классовая борьба достигает в моменты перехода от подъема к спаду. В такие моменты движение еще сохраняет «наступательную» инерцию, но одновременно сталкивается с новыми раздражителями. Переходя к более конкретным ситуациям, это можно сформулировать так: одно дело, когда люди привыкли, что им по полгода не платят зарплату, другое дело, когда они уже привыкли, что зарплату выплачивают в срок, а ее снова перестали платить. Последняя ситуация вызывает гораздо больший гнев.
Разумеется, когда массы людей одновременно в разных концах страны начинают делать примерно одно и то же, хочется привлечь на помощь теорию заговора. Так получается и на сей раз. Как только рабочие начинают бастовать, власти и журналисты начинают искать агитаторов, пытаться выяснить, кто из олигархов вложил деньги в рабочие протесты. На самом деле заговоры плетутся в Кремле и вокруг него. Управлять большими массами с помощью таких методов невозможно. Поскольку же нет и пресловутого субъективного фактора — ни в лице «авангардной партии», ни просто в виде рабочей партии, то процессы, скорее всего, окажутся вообще неуправляемыми.
В ходе предвыборной кампании четко выявилось, что режиму Путина возможны две оппозиции — либеральная, опирающаяся на идеологию прав человека и верховенство закона, и радикально демократическая, поднимающая знамя социальных прав и антиолигархической революции. Теоретические первую должен был сформировать Явлинский, а вторую — КПРФ Зюганова. На самом деле ни тот ни другой справиться с подобной задачей оказались не в состоянии, ибо российский либерализм бесперспективен, а КПРФ перестала быть левой партией.
Страх и карьеризм полностью парализовали официальную коммунистическую верхушку. С появлением в Кремле Путина окончательно становится ясно для всех, кто умеет думать, что КПРФ, по крайней мере в лице своего зюгановского руководства, никакая не левая партия и даже не оппозиция, а просто аппаратная клиентелла, теснейшим образом связанная с кремлевским истеблишментом. Зюгановщина — не только пугало для обывателей и интеллектуалов. Это своего рода «завал» на пути формирования современного социалистического движения в России. Другое дело, что лидерство Зюганова в компартии под вопросом, а само положение КПРФ ослабевает. Аппаратчики-прагматики уже готовы переходить к Путину-победителю. В лагерь Путина дезертировала и московская часть руководства комсомола. Немногие идейные коммунисты намерены бороться, если надо — с собственным аппаратом. Партия теряет позиции.