Эффективное буржуазное предпринимательство возникает лишь там, где жажду наживы удается обуздать. Ее надо, согласно Веберу, поставить в определенные рамки, подчинить жестким юридическим и моральным нормам, совместить с бюрократической рациональностью. Именно поэтому протестантизм сыграл такую огромную роль в становлении европейского капитализма. Именно поэтому во всех странах, опоздавших с буржуазной модернизацией, решающую роль в ней играло государство.
Специфика сегодняшней ситуации состоит в том, что капитализация общества совпала с распадом Союза и глубочайшим кризисом государственности. Разложение бюрократии после краха советской системы оказалось столь полным, что на какую-то конструктивную деятельность она неспособна. Это разложение предопределило как стремительность и масштабность капитализации, так и ее поверхностность. Вместо того, чтобы восстанавливать государство, бюрократия наживается на его распаде.
В той мере, в какой Россия сегодня является частью мировой системы, включена в процессы глобализации, она является капиталистической страной. Но ни производство, работающее на внутренний рынок, ни трудовые и социальные отношения в рамках местной экономики капиталистическими назвать невозможно. В принципе такая ситуация не уникальна. Ленин в свое время сетовал, что Россия страдает не только от капитализма, но и от недостаточного его развития. А Роза Люксембург отмечала, что всякая волна интернациональной экспансии капитализма вовлекает в его орбиту страны с небуржуазными отношениями. Как уже говорилось выше, небуржуазный характер внутренней экономики нередко становился важнейшим «конкурентным преимуществом» в рамках мирового рынка. Так свободный рынок в Англии способствовал развитию рабства на американском Юге. В XVII-XVIII веках «второе издание крепостного права» в Восточной Европе и усиление крепостнических порядков в России были тесно связаны с интеграцией региона в мировой рынок6). Современные «истории успеха» российских экспортеров отнюдь не основаны на копировании западных норм управления предприятиями. Крупнейшие корпорации вполне сохранили черты традиционных советских учреждений, и это не мешает, например, «Газпрому» экспортировать дешевый газ в Германию. Просто элита, избравшая подобную модель «интеграции в мировую систему», неспособна модернизировать страну. Напротив, она оказывается кровно заинтересована в сохранении отсталости и архаичных социальных структур (лишь несколько приукрашенных «европейскими» декорациями).
Раздача собственности (пусть и за символическую плату) не стимулирует предпринимательства. Точно так же, как не становятся коллективными предпринимателями работники, которым милостиво выделили 51% акций их завода. Принцип раздачи вообще не капиталистический и не социалистический, а феодально-бюрократический. В 1992-94 гг. апологеты ельцинского режима, что-то вспомнив из уроков марксистской политэкономии, стали называть происходящее «первоначальным накоплением капитала». Поскольку у Маркса написано, что первоначальное накопление сопровождалось всевозможными жестокостями и безобразиями, был сделан вывод, что коль скоро все безобразия налицо, то и накопление происходит успешно.
Грабительский и «дикий» капитализм — естественная фаза развития, нормальный способ ведения дел для молодой буржуазии. Становление капиталистической экономики повсюду сопровождалось ослаблением или разрушением докапиталистических укладов: за их счет происходило первоначальное накопление капитала. Но в Европе или Северной Америке в XVI-XIX веках все же можно было говорить о безусловном прогрессе: технологически более отсталое производство уступало место современной промышленности. Специфика капиталистических реформ в России состояла в том, что, впервые в истории, «старые» структуры стояли по своему технологическому и организационному уровню на порядок выше «новых». Государственный сектор «коммунистических» обществ, несмотря на все свои слабости, отличался общепризнанным высоким технологическим уровнем и мог хотя бы в некоторых сферах успешно конкурировать с Западом. Теперь современное производство разрушалось во имя процветания «частных лавочек», не переросших еще уровня европейского «предпринимательства» XVI века. Если «коммунистический» госсектор требовал наемного работника с квалификацией и типом личности вполне современными, то молодой капитализм порождал предпринимателя-дикаря, отстающего по своему интеллектуальному, культурному, этическому и профессиональному уровню на целую эпоху от тех, кого он собирался эксплуатировать.
6)
Большевистский историк М. Покровский считал крепостничество в России властью торгового капитала. То, что позднейшие советские историки оценивали как переход от феодально-помещичьих порядков к буржуазным, Покровский оценивал как борьбу торгового капитала с промышленным (см.: