Вопрос о демократии и даже о правовом государстве (пусть меня простят за эту кощунственную мысль) в России пока не очень актуален. Останутся ли у власти нынешние руководители страны, победят ли их оппоненты, или из глубин русской жизни материализуется какая-то третья сила, демократия и правовое государство здесь в ближайшее время не сложатся. Для этого, к сожалению, нет достаточных культурных предпосылок. Подчеркиваю специально – достаточных, а не вообще никаких.
Другое дело – проблема законности. Способность любой власти устанавливать и поддерживать устойчивые правила игры является одним из важнейших показателей ее жизнеспособности. Это в равной степени касается как демократических стран, так и самых что ни на есть авторитарных. Если судить по этому показателю, то российская власть сегодня скорее мертва, чем жива.
Повторяю, дело вовсе не в демократизме и гуманизме, хотя и их душа просит. Дело в элементарной способности государства поддерживать универсальный, единый на всей территории страны порядок, создающий у ее граждан и, тем более, экономически активных граждан убежденность в том, что, действуя в рамках определенной логики, они сами и их имущество могут находиться в определенной безопасности.
Это необходимое условие любого устойчивого социально-экономического роста сегодня в России отсутствует. Страна находится во власти социальной стихии, где судьба человека зависит не от закона, а от случая.
Политический строй, который сформировался в современной России, проще всего охарактеризовать как криминально-клановое государство. Это не мое и отнюдь не новое определение современной российской действительности. Я не могу позволить себе в рамках этой статьи углубляться в эмпирические доказательства правильности этого определения, но оставляю за собой право вернуться к этому вопросу в случае возникновения дискуссии на данную тему.
Замечу только, что я отношусь к этой ситуации без излишней эмоциональности. Криминально-клановое так криминально-клановое – какое сложилось. Тем более не до конца понятно, откуда в России было взяться другому государству. Если отказаться от исторического самообмана, от попыток мифологизировать как советскую, так и досоветскую историю России, то придется признать, что российское государство практически всегда таким и было, за исключением нескольких кратких периодов «ремиссии», которые Анна Ахматова образно называла «вегетарианскими временами».
Впрочем, в сегодняшнем состоянии русской государственности есть и нечто действительно новое, выходящее за обычные рамки привычного для России «полицейского формата» власти. Это новое – поразительно крепкая и устойчивая связь между правоохранительной системой и откровенно уголовными элементами. Трудно даже подыскать подходящую историческую аналогию. Разве что «смутные времена» приходят на память, с их тремя главными действующими силами: лишенной напрочь патриотического чувства аристократией; казачеством, выродившимся в уголовную банду, грабящую собственный народ, и оккупантами, представленными авантюристами, желающими поживиться в этой мутной политической воде.
Все это наводит на мысль, что даже на фоне очень непростой в этом отношении русской истории сегодняшний кризис власти с его уникальной смычкой между «полицейщиной» и «уголовщиной» выглядит как явление экстраординарное, создающее угрозу самому существованию русской государственности, подрывающее основы ее суверенитета.
Есть попытки представить существующий строй как «полицейское государство». Это серьезное заблуждение. Полицейское государство есть произвол, возведенный в закон. То, что приходится наблюдать сегодня в России, – это произвол под прикрытием закона. По существу государственный строй современной России очень похож на институализированную анархию. Это «огосударствленная стихия». Дистанция между таким государственным устройством и полицейским государством значительно длиннее, чем дистанция между полицейским государством и демократией.
При этом позволю себе предположить, что криминально-клановое государство – в принципе не русское изобретение. По всей видимости, в средние века и, тем более, в еще более раннюю эпоху оно было исторической нормой и в процветающей ныне Европе. Каким, к примеру, можно назвать государство эпохи Ричарда III?
Другое дело, что с определенного момента существование криминально-кланового государства оказалось несовместимым с развитием современной экономики. В рамках различных цивилизационных платформ были найдены разные ответы на этот исторический вызов. Запад пошел по пути правового государства и, в том числе, создания независимых судов. Восток сделал упор на традиционную законопослушность населения, воспитанного в конфуцианском духе, и на вышколенную бюрократию. Россия оказалась среди тех многих, кто застрял в средних веках и поэтому оказался не в ладах с экономикой постиндустриальной эры.