Конечно, и то и другое имеет место в России. Но не это здесь доминирующее явление.
Во-первых, в России в подавляющем большинстве случаев платят не за то, чтобы получить что-то не по закону, а за то, чтобы как раз свои законные интересы и защитить. В России платно не нарушение права, а его исполнение. Во-вторых, чиновника (в самом широком смысле слова, как представителя власти любого вида) в России часто приходится упрашивать взять «благодарность». Потому что, если он не возьмет, последствия для несчастного «субъекта права», столкнувшегося на своем пути с государственной машиной, будут еще более разорительными. Назвать это вымогательством в большинстве случаев можно только с большой натяжкой.
Как правило, сложность и запутанность правовых процедур в России настолько велики, что субъект, обратившийся в административные органы и имеющий намерение реализовать свои вполне законные интересы, ни сам, ни с помощью своего юридического представителя сделать это не может. Система скроена таким образом, что одно лишь формальное, в рамках того, что требуют закон и должностные инструкции, исполнение чиновником своих обязанностей по «обработке» поступившего от заявителя запроса ни к чему не приведет. Человеку, не находящемуся внутри аппарата, практически невозможно выполнить формально предъявляемые требования.
Существует разрыв между объемом формальных требований, которые предъявляются системой к гражданину (справки, согласования, экспертизы, заключения, разрешения и прочее), и внутренними ресурсами самой административной системы по обеспечению выполнения этих требований (то есть способности системы вовремя выдавать эти справки, заключения, экспертизы, согласования, разрешения и прочее).
Как следствие, возникает ключевое противоречие: время, которое необходимо для выполнения всех выдвигаемых государством предварительных условий реализации частного права, на несколько порядков дольше, чем время, в пределах которого субъект данного права (заявитель) может реально этим правом воспользоваться. Короче говоря, процесс согласования длится так долго, что реализовывать уже становится нечего.
Функции российской государственной машины настолько усложнены, что русский госаппарат превращается в автономную, способную к самовоспроизводству систему, оказывающую самостоятельное влияние на все стороны общественной жизни.
При этом Россия пытается решать задачи, свойственные современному постиндустриальному обществу, опираясь на бюрократический аппарат доиндустриальной эры, – иррациональный и бесконтрольный. Это аппарат того типа, о котором еще Маркс писал, что каждый чиновник рассматривает исполняемую им государственную функцию как свою собственность. Это тот тип аппарата управления, смириться с существованием которого были вынуждены в России оба ее великих реформатора – Петр Первый и Владимир Ленин.
Но главной проблемой этой чудовищной российской административной машины является вовсе не ее алчность, как это часто представляется, а ее неэффективность. Организация русской бюрократической системы постоянно порождает дефицит времени как главную проблему. Дефицит времени, в конечном счете, загоняет в тупик как саму власть, не справляющуюся со своими собственными требованиями, так и гражданина, неспособного этим требования удовлетворить. Это противоречие должно в той или иной форме находить разрешение.
Формой разрешения противоречия между объемом требований, предъявляемых административной системой, и объемом ресурсов, которые может мобилизовать административная система для удовлетворения этих требований, стала эксклюзивность как принцип функционирования российской государственной машины.
Общие правила существуют, но не работают. Каждое конкретное дело разрешается как дело исключительное, в особом порядке. Для особого порядка нужны и особые механизмы. Нужен «внутренний толкач», который «поведет» это дело по коридорам власти, будет оптимизировать режимы обработки документов, получения тех самых резолюций, согласований и экспертиз, обеспечивать внеочередность рассмотрения вопроса, то есть сокращать то самое «среднее рабочее время», которое требуется для решения вопроса.