Когда я начинал писать первые страницы этой книги, я даже в самом фантастическом сне не мог представить себе, что заканчивать ее буду, живя в другой стране и не имея возможности вернуться на Родину в обозримой перспективе.
В наш век, когда потоки русских людей вслед за потоками нефти и газа устремляются на Запад и на Восток, я оказался в политической эмиграции помимо своей воли, да, в общем, и без особого повода. Мое участие в качестве защитника в «деле Hermitage», а позднее и в «деле Магнитского» оказалось несовместимым с дальнейшим пребыванием в России.
В отличие от самого Сергея Магнитского, категорически отказавшегося уехать, я принадлежал к тому поколению, которое не испытывало иллюзий по поводу перспектив борьбы с полицейским произволом и беззаконием в России. Слишком свежи были воспоминания о советском прошлом и слишком скоротечным был опыт жизни в свободном (хотя бы внешне) обществе.
Думая о родных и близких, я счел необходимым принять предложение об эмиграции, которая, как война, разделила мою жизнь на «до» и «после», на «там» и «здесь». Хотя где у меня «там», а где – «здесь», я путаю до сих пор, три года спустя после отъезда.
Оказавшись, по меткому выражению Довлатова, русским литератором, отделенным от своего читателя двумя с половиной тысячами километров, я более всего страдаю от того, что лишен возможности непосредственного восприятия русской действительности, которое имеет для русского юриста и философа не меньшее значение, чем для писателя. И если при этом мне удается сохранять живую связь с моей страной и народом, то во многом благодаря людям, которым я хочу посвятить несколько строк.
Я хотел бы начать с моих родителей Любови и Бориса Пастуховых, которые помимо того, что дали мне жизнь, сделали все возможное для того, чтобы я относился к этой жизни как к великому дару и светлому празднику, сохраняя оптимизм и благодарность судьбе на всех изгибах моего жизненного пути.
Эта книга никогда не увидела бы свет, если бы не беззаветная вера и бесконечная любовь моей жены Юлии, которая всегда была первым и самым терпеливым слушателем, а также самым доброжелательным критиком большинства развиваемых мною «теорий». Она проявила недюжинную волю, заставляя меня сделать то, что самому мне казалось невыполнимым, и, разумеется, взвалила на себя весь тяжкий труд, связанный с редактированием.
Я не могу промолчать о еще одном члене моей семьи, моем сыне Борисе, который, появившись на свет в самом начале работы над книгой, за время ее написания вырос надежным помощником и стал вдумчивым собеседником, подсказавшим мне много полезного и давшим немало трезвых оценок фактам и событиям, которые я сам был склонен воспринимать чересчур драматично.
Практически всем, что я смог сделать в моей жизни, я обязан великому русскому врачу Николаю Пивоварову, живущему ныне в Италии, чей талант более тридцати лет позволяет мне наслаждаться красотой этого удивительного мира. За эти годы я узнал Пивоварова не только как выдающегося хирурга, но и как одного из самых оригинальных мыслителей-эволюционистов, чьи рассуждения о природе и обществе достойны самой широкой аудитории. Я не могу не вспомнить здесь и о другом враче – Эре Филимоновне Приставко, которая вместе с Пивоваровым многие годы боролась за мое право на жизнь в самом буквальном понимании этого слова.
У истоков моей научной карьеры стоял замечательный историк и философ Борис Коваль, академик «с человеческим лицом» и выдающаяся личность, который в непростых условиях «тусклых 80-х» и «бурных 90-х» обеспечил мне беспрецедентную творческую свободу, многие годы тщательно оберегал меня от всех превратностей академической жизни и который по сей день остается для меня другом и учителем с большой буквы.
Вот уже более пятнадцати лет Андрей Кончаловский является для меня надежным и мудрым старшим товарищем, а когда необходимо и защитником. Во многих драматических жизненных ситуациях он сумел оказать мне неоценимую помощь своими советами и своим участием в моей судьбе. Он до сих пор неизменно поражает меня своей жаждой жизни, невероятной детской любознательностью и реликтовой универсальной образованностью.
Я без преувеличения могу назвать себя научным «продуктом», произведенным на свет журналом «Полис», где на протяжении двадцати лет неизменно публикуются все мои основные статьи. Именно «Полис» сделал из неизвестного молодого ученого узнаваемого автора. Я должен вспомнить и поблагодарить всех главных редакторов «Полиса», которых считаю настоящими подвижниками русской науки, всех тех, кто в течение этих двадцати лет стояли на капитанском мостике журнала: Игоря Пантина, Татьяну Шмачкову, Лилию Галкину, Михаила Ильина и Сергея Чугрова. Я признателен всему коллективу журнала за то, что его страницы до сих пор остаются для меня открытыми.