С техники разговор сам собой перешел на другие предметы, и вскоре Роберта поняла, что в Булонский лес она больше не хочет, а хочет послушать Шарля в джаз-клубе — ее новый знакомый оказался музыкантом. Вечером, после концерта, она уже знала, что влюбилась. Как и все, что с ней происходило, роман захватил ее целиком.
Он не был «мачо», и это больше всего поражало Роберту в собственном выборе — она-то всегда была уверена, что может полюбить только «настоящего мужчину». Шарль же предоставлял ей право самой назначать встречи и не навязывал своих вкусов и своих знакомств. Роберта по-прежнему гоняла по Парижу в своей компании мотоциклистов и придумывала себе все новые развлечения, чтобы пощекотать нервы. Шарль, джазовый пианист, большую часть своего времени проводил на репетициях, в перерывах между которыми горячо спорил с другими музыкантами о разнице между Телониусом Монком и Биллом Эвансом[3].
Конечно, они с Робертой были странной парой, но девушке нравилось и это.
Они часто гуляли по окраинам, где можно подсмотреть сценки, которых никогда не увидишь в центре Парижа. Вот тучная дама, выйдя на крыльцо, что-то сварливо выговаривает в спину своему мужу, а он, садясь в машину, передразнивает ее мимику, но так, чтобы жена ничего не заметила, а сам даже говорит ей в это время что-то успокаивающее.
Вот рыжая девчонка пытается выманить на улицу ленивого соседского сенбернара, а тот, вяло помахивая хвостом, никак не может понять, чего от него хотят. При виде этой сценки Роберта вспомнила историю из своего детства.
Когда-то ей очень нравился черно-белый сеттер их соседей, и она мечтала сама быть его хозяйкой. И однажды это случилось: соседи срочно уехали на несколько дней и оставили собаку родителям Роберты. Девочка не отходила от сеттера, кормила его, гладила и тискала, и пес, казалось, был весьма доволен своей новой жизнью. Он охотно играл с Робертой на прогулках и лизал ей руки. Но когда вернулись хозяева, сеттер, почуяв их за три квартала, стал рваться излома, потом с визгом выскочил им навстречу и с разбегу запрыгнул на руки мужчине. «Да, папочка вернулся», — слащавым голосом произнесла соседка. Роберте было ужасно обидно, что пес, которого она так любила, ушел от нее, даже ни разу не оглянувшись…
Шарль, выслушав рассказ, улыбнулся и погладил Роберту по голове: «Ты моя бедная».
Время от времени у нее возникало острое желание нарушить постоянное спокойствие Шарля, втянуть его в какую-нибудь авантюру. И однажды, когда они прогуливались по Риволи, Роберта намеренно толкнула огромного и, наверное, очень темпераментного гурка, чтобы посмотреть, как ее друг справится с этой ситуацией. Турок в самом деле собрался выяснять отношения до конца, так что Шарлю пришлось минут пятнадцать объяснять ему, что его спутница сделала это не нарочно, сам он вовсе не расист.
Следующая попытка была уже более серьезной. Зайдя в антикварную лавку на острове Сен-Луи Роберта дождалась, пока хозяин отвернется, схватила прямо с прилавка бусы из мурановского стекла и, глядя в глаза Шарлю, одними губами сказала ему: «Бежим!» Эта история стала причиной их первой серьезной размолвки. Шарль долго объяснял ей, что она поступает асоциально и что антиквар ни в чем не виноват… «К тридцати годам ты просто состаришься от перерасхода адреналина», — заключил он, уже пытаясь улыбнуться ей. «Причем тут это? — с отсутствующим выражением лица спросила Роберта. — По-моему, ты просто испугался».
Она не сразу поняла, как сильно обидела его… Но даже поняв, не могла остановиться. Ее провокации повторялись все чаще, а ссоры, которые неизбежно следовали за ними, стали для нее чем-то вроде острой приправы к их отношениям. Ей казалось, что Шарль понимает, как важны для нее минуты примирения после размолвок…