Даже едва слышное треньканье оркестра стихло, когда на публику опустилось облако тяжелого шока при виде того, что еще не все из присутствующих видели.
Чудовищный, мертвенный свет хлынул в зал — жуткий свет, распухший, гноящийся свет, — свет, от которого стошнило бы всех чертей в аду.
Вселенная близилась к концу.
Несколько нескончаемых мгновений Ресторан бесшумно скользил сквозь бушующую пустоту. Затем Макс снова заговорил.
— Специально для тех, кто надеялся увидеть свет в конце туннеля, сказал он. — Вот он!
Оркестр врезал марш.
— Благодарю вас, дамы и господа, — вскричал Макс, — я снова буду с вами через несколько минут, а пока я оставляю вас на милость крайне любезного мистера Рэга Аннигили. Рэг Аннигили и его Катаклизмик-Бэнд! Аплодисменты, дамы и господа, встретим Рэга и мальчиков!
В небесах продолжалась агония Вселенной.
Послышалось несколько неуверенных хлопков, к которым в конце концов присоединился весь зал, и все снова задвигались, и продолжили разговоры. Макс пошел в обход зала, отпуская шуточки, взрываясь смехом, зарабатывая на жизнь.
К Зафоду Библброксу подошло большое жирное четвероногое, отдаленно напоминающее корову, с большими печальными глазами, маленькими рожками, и почти заискивающей улыбкой на губах.
— Добрый вечер, — промычало оно, и тяжело опустилось на корточки. — Я Фирменное Блюдо. Могу ли я предложить вам себя? — Оно тяжело вздохнуло, мирно посмотрело на всех, и поудобнее расставило передние ноги.
Его взгляд встретился со взглядами Артура и Триллиан, полных испуганного недоумения, взглядом Форда Префекта, полным абсолютного спокойствия, и взглядом Зафода Библброкса, полным жгучего голода.
— Может быть, кусочек грудинки? — предложило Фирменное Блюдо. — Тушеной в белом винном соусе?
— Э-э… твоей грудинки? — шепот Артура был звуковым аналогом его взгляда.
— Ну разумеется, моей грудинки, сэр, — укоряюще промычало Фирменное Блюдо. — Чью же еще я вправе предлагать?
Зафод вскочил на ноги и принялся, облизываясь, ощупывать грудинку Фирменного Блюда.
— Окорок тоже очень хорош, — бормотало Блюдо. — Я много двигалось, и хорошо питалось, так что в нем очень много качественного мяса. — Оно мелодично фыркнуло, срыгнуло жвачку, пожевало ее, и снова проглотило.
— Может быть, рагу из вырезки? — добавило оно.
— Ты хочешь сказать, что это животное в самом деле хочет, чтобы мы его съели? — шепотом спросила Триллиан у Форда.
— Я? — удивился Форд. Глаза его полностью остекленели. — Я вообще ничего не хочу сказать.
— Но это же абсолютно ужасно, — вскричал Артур, — никогда не слышал ничего противнее!
— В чем проблема, землянин? — спросил Зафод, перемещая внимание на окорок Блюда.
— Но я не хочу есть животное, которое стоит передо мной, и приглашает меня его съесть, — сказал Артур. — Это жестоко.
— Лучше, чем есть животное, которое не хочет, чтобы его съели, — заметил Зафод.
— Не в том дело, — возразил Артур. Потом он подумал над словами Зафода. — Ладно, — сказал он, — может быть, дело именно в этом. Мне все равно, я не хочу об этом думать сейчас. Я просто… э…
Вселенная корчилась над ними в предсмертнах судорогах.
— Я лучше закажу шпинат, — пробормотал Артур.
— Могу ли я обратить ваше внимание на печень? — спросило животное, она уже должна стать жирной и нежной. Я себя насильно раскармливало последние несколько месяцев.
— Шпинат, — твердо сказал Артур.
— Шпинат? — переспросило животное, неодобрительно уставившись на Артура.
— Ты собираешься сказать мне, что шпинат брать не стоит?
— Что ж, — сказало животное, — я встречало много овощей, мнение которых по этому поводу отличалось от вашего. Именно поэтому решили раз и навсегда покончить с этой запутанной проблемой и вывести животное, которое на самом деле хочет, чтобы его съели, и может четко и ясно сказать об этом. И это я.
Оно отвесило очень короткий поклон.
— Стакан воды, пожалуйста, — сказал Артур.
— Слушай, — сказал Зафод, — мы есть хотим, а не спорить по поводу диетических блюд. Четыре больших бифштекса, с кровью, и побыстрее. Мы не ели последние пятьсот семьдесят шесть тысяч миллионов лет.
Фирменное Блюдо с трудом поднялось. Оно мелодично рыгнуло.
— Хороший выбор, сэр, если можно так выразиться. Хорошо, а теперь я пойду и застрелюсь.